все еще была молода, и могла потерпеть или не заметить, что меня не слышат, и потому просьбы такие простые и горько выстраданные не исполнялись.

И тогда, нам с мужем пришлось уехать… Ну, чтобы сохранить семью, остатки любви и главное не осиротить наших детей.

Я верила в Бога, в него Иисуса Христа, Спасителя, Творца, Благодетеля, и надеялась, что на новом месте все будет хорошо, и он– Господь поможет, и даст мне наконец-то спокойной, мирной жизни…

А потом, чтобы оправдать вечно, как мне стало казаться, глухого Господа, я стала говорить себе, что спокойно жить будешь там… в гробу… вернее в раю!

И продолжала молиться… молиться…

Но как говориться «Богу молись, а в делах не плошись».

И я стала как-то реже вставать на колени, реже стала просить, все больше говорила молитвы или так ни о чем… в целом о своей несчастной, изнывающей от бессердечных правителей стране, о бедном, униженном народе, о семье… Старалась вроде говорить обо всем и ни о чем в частности и главное не просить, а лишь взывать.

И похоже Господу Спасителю, Всеблагому, Вездесущему и Всемогущему Богу нравилась такая молитва… теперь можно даже не ссылаться на мой возраст, можно даже не делать вид, что обдумывают выполнение моей просьбы, потому как просьб никаких и не было, лишь одни взывания.

А я, к этому времени, уже поняла кое-что… Коли ты своими руками, взяв лопату, землю не вскопаешь, да картошку не посадишь, то точно с голоду ноги протянешь, потому что манна с небес не прилетит.

И лишь только я это надумала, и поняла, стала я крепче налегать на труд и меньше на молитвы, и такая уставшая, изможденная за день, реже молилась, а вера во мне стала вроде иссякать, тончать.

Однако я еще крепилась, и продолжала любить Господа, носить крест, покупать иконы, крестить детей и праздновать Пасху!

Моя страна жила вместе со мной, или может – это я жила вместе с ней!

Ясно было одно, я без нее никак, а она без меня, как всегда, прекрасно!

Я любила не только Бога, но и землю на которой жила, и страну, с которой связана историей, и мой народ с которым у меня кровные узы. И я все время видела, как тихо, тихо, очень медленно умирает душа моего народа.

«Странное дело, – говорила я сама себе. – Вроде бы все верят в Христа, носят на груди кресты, целуют руки батюшке и кланяются иконам… А духовность в народе умирает. Ведь даже в атеистическом Советском Союзе, духовность была выше, люди были чище, на улице не услышишь не только мата, а даже скверного слова… Мужчины были женаты на женщинах, а во дворах было полно ребятни, в школах были полные классы… И не было разгула наркомании, пьянства, курения и всех других мерзостных духовных извращений…. Почему, – продолжала рассуждать я. – Почему же сейчас все те которые носят Христа на груди, сами без Христа в душе?»

Да, именно так я и думала… А в связи с тем, что мне часто приходилось, пилить, рубить, таскать, копать, сажать, поливать, пропалывать, стирать, убирать, готовить, я все время могла рассуждать и думать.

И я думала… думала… думала…

И покуда я так думала и вроде как мудрела, ведь жизнь была тяжелая, проблем и бед, было столько, что иногда хотелось поделиться, я вроде как переставала уж так слепо верить в Бога.

Все чаще встречая и провожая солнце, поднимаясь и укладываясь на покой, я не молилась, а церковь и вовсе посещала лишь в праздники.

Но эти самые праздники я отмечала… Потому, что я думала, Иисус Христос– это Бог бедных, простых людей. Он пришел к нам, и даже когда родился, место ему нашлось лишь в яслях… Он страдал во имя нас, а потому это наш Бог, а не тех, кто жирует, разграбляя нашу страну, уничтожая историю и спаивая народ.

Только одного я не могла понять: «Почему же он – Господь, Спаситель, Всеправедный Промыслитель не накажет всех этих кровопивцев оные, словно пиявки высосали из нашей земли все, что можно? Ведь Он Бог бедных? Или нет?» Но пока я не могла ответить на эти вопросы. И оттого эти вопросы повисали без ответа в воздухе, и изредка ударяясь об мою голову, заставляли шевелить мозгами, заставляли думать и мудреть.

Однако время шло, а вместе с этим временем, я взрослела. Я стала женщиной, у которой уже юные дети… и чем чаще я задумывалась, чем реже молилась, чем реже ходила в церковь и слушала нотации батюшек, тем я точно прозревала, точно видела лживость не только поведения духовенства, но и самой религии.

На самом деле – религии богатых!

Однажды я привела на причастие своего младшего сына. Передо мной шел мужчина с полуторагодовалым мальчиком на руках. И когда страшно отекший дьякон и не менее отекший священник (верно от долгого поста, их так развезло– подумала я) влили в рот мальчику ложку вина, то есть крови Христовой, то ребенок очень расстроился, заплакал, так как это таинство совершается насильственно. Ребенок даже не сглотнув то вино-кровь, уткнулся в плечо отцу да вытер о его свитер губки… Но мальчик понятно почему расстроился, ведь не всякому нравится, когда его насильственно поют, да еще и кровью… вернее вином. И меня не удивило поведение ребенка. Меня, помню, потрясло поведение священника, потому как он прямо-таки рассвирепел на несчастного отца мальчика. Он не просто рассвирепел, он зарычал, а лицо его исказила недовольно-злобная гримаса, и в грубой форме он высказал прихожанину правила поведения на причастие… и недостойность вытирания губ после крови Христовой о свитер.

Мне тогда впервые захотелось уйти из церкви, навсегда, уже и не знаю, почему я себя пересилила и осталась. Я посмотрела в ненавидящее все и вся лицо священника, который учил нас главной заповеди «Возлюби ближнего своего, как самого себя», и подумала только об одном: «Это же надо так ненавидеть самого себя». Я подумала про себя, и сдержалась, вслух ничего не сказала…

Но после того случая перестала приводить детей на причастие…

Я уже не буду вспоминать сколько раз приходилось наблюдать, как духовенство не уважительно, наплевательски относилось к самим службам, разговаривая во время них, посмеиваясь, хлопая дверьми, ведущими в алтарь.

Однозначным, для меня стало одно – эта вера богатых, а не бедных, и Иисус Христос любит тех у кого есть деньги… если он вообще есть такой Иисус Христос – Спаситель …, если он такой вообще был, такой Человек ли? Бог ли?

Моя вера началась в храме, и там же, в