— Доктор, вы не должны так выражаться.

— Черт! — отчетливо произнес Уитейкер. Лицо медсестры побледнело. Повернувшись к Балларду, он сказал: — Надеяться, что Хеслип сохранит свои умственные способности, можно только в том случае, если он выйдет из комы не позже чем через семьдесят два часа. Что до меня, то мне было бы очень трудно держать руки подальше от девушки, находясь с ней вдвоем в полутемной комнате, будь ее другом сам Джо Фрейзер.

Доктор кивнул и, резко повернувшись, направился к лифту. Баллард пересек холл и отворил дверь палаты, где лежал Бартон, с таким ощущением, будто ожидал, что в него вцепится сзади мясистая сестра.

Несколько минут он стоял моргая, пока его глаза не привыкли к полутьме после ослепительно белого холла. Шторы в палате были задернуты, горел только небольшой ночник, усугубляя впечатление темноты.

— Ларри? — Со стула возле противоположной стороны кровати поднялась темная фигура. — Ларри! Слава Богу, ты пришел!

Коринна прильнула к нему теплым, конвульсивно содрогающимся телом. Он тут же разомкнул объятия и шагнул назад, немного смущенный своей физической реакцией. В скором времени он уже различал черты ее овального лица, настолько хорошенького, что его можно было бы назвать красивым.

— Сильно расстроена, малышка?

— Я была так ужасно... одинока. Ты разговаривал с доктором?

Баллард кивнул.

Он подвинул свободный стул к ее стулу, но не сел, а подошел к изголовью кровати, вглядываясь в серое лицо Барта, увенчанное странной короной из бинтов. В его голове, словно магнитофон с усыпляющей записью, вновь и вновь звучали слова Барта: «Тут в одном деле есть кое-что забавное. Может, это только совпадение, но я хочу знать, что ты по этому поводу думаешь?»

— Ну и каково его мнение? — нетерпеливо поторопила Коринна.

— Пока все остается без изменений, — рассеянно ответил он. — Неужели же...

— Когда... когда он придет в себя?

— Это все равно что русская рулетка. Вопрос только, придет ли он в себя... — Ларри понял, что сболтнул лишнее, и перевел взгляд со смертельно бледного лица Хеслипа на Коринну. Ссутулившись, она молча заплакала. — Послушай...

Он сел рядом с ней, но она стряхнула с плеч его руку. Ее заплаканные глаза гневно вспыхнули.

— Ненавижу этого подонка! Ненавижу!

— Кого? — в замешательстве спросил Баллард.

— Кёрни. Его и все это проклятое детективное агентство.

— Но он платит за лечение, — сказал Баллард. Снова в голове его зазвучал магнитофон: «Кое-что забавное... Может, только совпадение... Нет... кое-что... не может быть. И все же...»

— Подумаешь, какой благодетель! — с горечью воскликнула Коринна. — У меня хорошая работа, я сама могла бы оплатить больничные счета, не нуждаюсь ни в чьих подачках. Кстати, если бы не Кёрни, никаких больничных счетов и не было бы. Не было бы...

— Но он мог разбиться и о стойку на ринге, — сказал Баллард.

— Бартон ушел с ринга четыре года назад... — Теперь Коринна уже рыдала открыто, не пряча своего убитого горем и в то же время рассерженного лица и даже не пытаясь сдержать струящиеся по щекам слезы.

— Но он так любил свою работу...

— Пошел ты ко всем чертям! — яростно воскликнула она. Но тут же прижалась лицом к его плечу и стиснула его кисть так сильно, что у него даже побагровели пальцы. — О Ларри! Я так жутко напугана!

Дверь приоткрылась, и в палату заглянула стройная, как тростинка, симпатичная рыжеволосая сестра.

— Вам придется подождать в холле.

Они встали. Коринна оставила свою сумочку на узком, снабженном колесиками столике около кровати. «Приготовилась к долгой осаде, — подумал Баллард. — Лучше не говорить ей, что Уитейкер обусловил полное, без тяжелых осложнений, выздоровление Барта тем, что в течение семидесяти двух часов он оклемается». Он взял Коринну за руку и повел к выходу. В дверях стоял Уитейкер. Маленький пижон доктор самодовольно кивнул.

— Все же без рук не обошлось, — съязвил он с сияющим видом.

— Что все это значит? — спросила Коринна, когда они пошли по холлу.

— Это значит, что он хотел бы тебя трахнуть, — объяснил Баллард. — Они с женой проделывают это в ванне, и он уже представляет тебя на месте своей жены.

— Но ведь потом не отмоешься! — воскликнула она. Это была заключительная реплика излюбленной шутки всей троицы, и она с удовольствием вспомнила ее. Ее лицо снова помрачнело, сделалось злым. Они остановились в дальнем конце холла, у большого, незастекленного, круглого, точно иллюминатор, окна возле запасной лестницы и стали смотреть на грязноватую и пустынную Буш-стрит. Чувства Коринны всегда кипели, она не умела глубоко их прятать.

— Твой противник на ринге, по крайней мере, пытается побить тебя, а не убить.

— Что ты хочешь сказать? — спросил Баллард с неожиданной для самого себя резкостью. Ее слова перекликались с его собственными, еще не вполне оформившимися мыслями: «В одном деле есть кое-что забавное...» Она невидящими глазами глядела на улицу. Своим лицом со строгими очертаниями девушка напоминала Нефертити, какой он увидел ее в энциклопедии, когда учился, и с тех пор никогда не забывал.

Коринна стойко встретила его взгляд:

— Бартон не стал бы кататься, как дурачок, в этом «ягуаре». Зачем? Машины, как и для всех вас, для него ничего не значили. Вы ездите на них все время.

— Уж не хочешь ли ты сказать, что кто-то усадил его за руль, а затем спустил автомобиль с горки?

— А ты так не думаешь?

Баллард хотел было возразить, но передумал. Ведь это же, черт побери, единственное правдоподобное объяснение. Он выпрямился, отвел глаза от окна и вдруг заторопился:

— Мне лучше поскорее вернуться в контору, малышка. Гизелла просила передать, как она тебе сочувствует и как надеется, что...

— А Кёрни не просил передать никаких добрых слов? — И прежде чем Баллард успел что-нибудь сказать, она добавила: — Не пытайся утешить меня. Единственное, что могло бы меня утешить, — если бы этот сукин сын сдох!

— Будь же благоразумной, Коринна. Пожалуйста.

— Вы все там одна шайка-лейка, — взорвалась она. — В том числе и Гизелла. Да посмотри на себя. Часок не можешь побыть в больнице. Торопишься на работу.

«Надо начать с таравальского полицейского участка, если можно, заглянуть в донесение патрульных, затем поехать в Твин-Пикс... если это дорожное происшествие было подстроено, то почему именно в Твин-Пикс, этом прославленном на весь мир районе, возвышающемся в самом центре города? Есть ли в этом какое-то особое значение? А побывав на месте катастрофы, надо завернуть в полицейский гараж под зданием суда и проверить, не был ли снабжен „ягуар“ автоматической трансмиссией. Чертовски трудно управлять ею с помощью прямой палки...»