Совершив ритуал прощания, мальчик поспешил к маме.

— Тогда я вас отвезу хотя бы — предложил Рей. — Тебе незачем после такого шока думать о транспорте.

Сьюзан стояла в нерешительности. Рыбка выступил вперед и, посмотрев Рею в глаза, решительно кивнул. Это был идеальный вариант. Их гараж и съезд на дорогу преграждали груды кирпича, Сьюзан еще не полностью оправилась от шока, а поездка к Марше общественным транспортом включала электричку. Рыбке это совсем не подходило, потому что тогда пришлось бы сталкиваться с шепотами, которые любили темноту и предпочитали обитать на чердаках, в подвалах, линиях телефонной связи и железнодорожных туннелях. Шепоты — эха того, что люди зарывали глубоко в себе, самые темные стороны подсознания, — вещи, в которых человек скорее умрет, чем признается самому себе, не говоря уже об окружающих. Раз в головах владельцев им места не было, шепотам приходилось искать прибежище на стороне. Сегодня Рыбке точно не хотелось иметь с ними дело.

Сьюзан поняла намерения сына.

— Спасибо тебе, Рей, — сказала она благодарно, ее голос дрожал.

Рыбка сдавил мамину руку, и она пожала его руку в ответ и слабо, но обнадеживающе улыбнулась. От Рыбки не укрылась тревога в ее глазах, они потемнели и стали темно-серого цвета, как бывало, когда она грустила. Мальчик твердо посмотрел ей в глаза. Улыбка Сьюзан стала шире, и, самое главное, ее глаза посветлели.

— Ты прав, — сказала она. — Все будет хорошо!

К этому времени Рей уже выехал из гаража и стоял наготове. Сьюзан села вперед, а Рыбка забрался на заднее сиденье. Было странное ощущение, как будто они отправляются в дальнее путешествие, но забыли взять с собой багаж. Когда они отдалялись от дома, Рыбка обернулся и посмотрел в заднее окно машины. Он подумал, что всякий решил бы, что он хочет в последний раз взглянуть на свой дом, но Рыбка смотрел не на него. Он смотрел на почтовую тумбу.

Демон, сидевший на ней все это время, исчез.

Едва Сьюзан позвонила в звонок у дверей огромного и очень дорогого дома Марши, как дверь распахнулась и показалась ее сестра. Она была одета в черное с головы до ног.

— Ах, Сьюзан! Как хорошо, что ты приехала! День был просто ужасный!

Сьюзан была в замешательстве.

— А… Да, ты права, вообще-то.

Рыбка почувствовал озноб, хотя холодно не было. С тетей было что-то не так. От нее исходило свечение. Настоящий свет. Она не просто светилась от переполнявших ее чувств или что-то в этом духе, она буквально излучала свет. С холодком в сердце Рыбка гадал, что это могло значить. Судя по тому, что он видел раньше (вещи, которые обычные люди видеть не могли), дети, недавно полюбившие и по-настоящему невинные, были озарены золотым свечением, но свет, исходивший от Марши, был бледнее и серебристого оттенка. Он уже видел людей с таким свечением, каких-то прохожих, людей в магазине, но никого, кого бы он достаточно хорошо знал, чтобы выяснить, почему они светятся.

— Заходи, дорогая сестра, — вздохнула Марша.

Как только они переступили порог, она обняла Сьюзан. Рыбка подумал, что уместнее было бы описать эту сцену в духе старомодных любовных романов, например: «Она прижала Сьюзан к груди» или что-то в этом роде. Марша постоянно читала любовные романы. По правде говоря, чаще всего она пребывала в заблуждении, что ее жизнь — это тоже любовный роман.

Отпустив наконец Сьюзан, Марша обратила свой взор на Рыбку. После минутного колебания она сложила губы в трубочку и, не делая шага навстречу, осторожно поцеловала племянника. Мальчик ее не винил. Однажды, когда Рыбка был совсем маленький, он укусил Маршу, когда та сжала его в своих объятиях, потому что ему не понравилась удушающая приторность ее духов. С тех самых пор Марша предпочитала держать дистанцию. На этот раз Рыбка только улыбнулся. Марша озадаченно посмотрела на него.

— Дорогое дитя, — пробормотала она.

— Как ты узнала? — спросила Сьюзан, снимая пальто и вешая его на перила лестницы.

— Это я тебя хотела спросить! Наверное, какая-то сестринская телепатия! Как замечательно! Но мы ведь всегда были так близки.

— Мы последний раз разговаривали месяц назад и видимся только на Рождество и дни рождения…

— Ох, дорогая, не нуди. Сестринская телепатия не строится на каких-то визитах!

Рыбка мягко подтолкнул маму вперед, в направлении гостиной. Ждать приглашения от Марши — это все равно что ждать, пока горы постареют и осыплются.

У Марши была красивая гостиная. Она была выполнена в светло-желтой палитре, от которой у Рыбки мурашки бежали по коже, потому что любое пятнышко грязи вызывало здесь неприятные ассоциации. Пока они были в пути, облака сгустились и успел пройти короткий, но сильный дождик. Рыбка надеялся, что не успел наступить в лужу, пока шел от машины до двери.

— Ковер не испачкайте, дорогуши, — сказала Марша, как будто они могли не ступать по нему.

— Все же, что именно случилось? — потребовала Сьюзан.

Рыбка направил ее к дивану. Она опустилась на него, и мальчик уселся рядом, немого успокоенный. Как только мама села, ее голос понизился и приобрел свою обычную мягкость.

— Марша, скажи, с тобой что-то случилось?

Лицо Марши дергалось в конвульсиях, голос не слушался ее.

Рыбка смотрел на нее и чувствовал, как его охватывает страх. Сейчас он узнает, почему люди так светятся, и он уже догадывался, что это что-то плохое. Он подался вперед, уставившись на нее, и ждал.

Марша провела рукой по лбу.

— Случилось самое страшное! Мой дорогой Реджинальд умер!

Когда она произнесла эти слова, бледно-голубые глаза Марши затуманились, на ее лице отразились шок и боль потери. Пока она говорила, свечение вокруг нее усилилось, и внезапно Рыбка все понял. Все эти люди, озаренные серебристым светом, которых он видел, потеряли кого-то из близких.

Затем глаза Марши увлажнились, она промокнула их кружевным платком, но только в уголках глаз, и это не дало никакого эффекта. Слезы грациозно текли по ее пухлым щекам.

Сьюзан ошеломленно смотрела на сестру:

— Редж умер! Ох, Марша! — Ее голубые глаза тоже наполнились слезами, да так, что покраснели веки, а из носа потекло.

Рыбка медленно вдохнул, он был охвачен страхом и скорбью. Реджинальд Пауэр был одним из немногих, с кем Рыбка чувствовал себя непринужденно, с кем можно было дружески помолчать и не ждать ненужных разговоров. Но сейчас нельзя было раскисать. У Рыбки было дурное предчувствие, что что-то происходит, что-то скрывается за этой трагедией. Он нервно озирался по сторонам, неосознанно ища демона. Никаких очевидных причин тому, что демон имел отношение к смерти Реджа и сносу их дома, не было, но Рыбка был уверен, что он причастен к этим событиям. Он вздрогнул, вспомнив о бедах, которые недавно приключились с их знакомыми. Например, смерть священника их прихода.