Ее никто не слышал. Она тихо катила по пустынной набережной в своем красном спортивном «эм-джи». Необычный для июня послеполуденный дождик окутал туманом ряды деревьев. С реки донесся гудок буксира. Изумрудно-зеленый дождевик сполз с ее затянутых в чулки колен, когда она переключала скорости.

Юноша, почти мальчик, шагал вниз по тротуару прямо перед ней.

«У него такая чистая кожа! – поразилась Надя. – И он такой стройный!»

Ему не больше четырнадцати, ну пятнадцати. Мальчик споткнулся. Он остановился, нагнулся и принялся завязывать шнурки на одном из потертых солдатских ботинок. Капли дождя блестели в его рыжих волосах, затянутых в хвост черной тесемкой, чтобы не закрывали глаза. Пятна воды темнели на черной майке без рукавов, обтягивавшей его широкую спину. Плечи юноши были усыпаны веснушками. Сзади майка вылезла из драных черных джинсов. Под ней виднелось бледное тело. Он поднял глаза, когда Надя медленно скользила вдоль тротуара.

Его взгляд оценивающе прошелся по сверкающей красной полировке ее «эм-джи», скользнул по классическим обводам крыльев, затем перешел на водителя и вдруг… стал совершенно отсутствующим.

Он завязал узелок, выпрямился и вприпрыжку понесся вниз по набережной.

Надя выругалась.

Три легковушки и такси возмущенно загудели, когда она резко развернула «эм-джи», пересекла встречную полосу, пулей рванула в боковую улочку и, заскрежетав тормозами, остановилась, забравшись двумя колесами на тротуар, перед серым зданием сплошь из стекла и бетона.

Она уставилась невидящими от злости глазами в бетонные ступени входной лестницы. Закрытые стеклянные двери, исполосованные струями дождя. За ними увешанные серыми досками стены с приколотыми на них университетскими объявлениями. Юноши и девушки, бесцельно толпящиеся в холле.

«Черт бы его побрал, он даже не взглянул на меня! Он не прав!»

Небо темнело над покрытыми пятнами копоти стенами лондонского колледжа. Юноши в драных джинсах или камуфляжных брюках, в майках с рисунками проходили внутрь с редким самообладанием. Ни один не взглянул на нее из-за стеклянных дверей. Даже дежурный вахтер не удостоил ее взглядом.

– Может, я выгляжу как чья-то мать? – пробормотала она злобно.

Надя стукнула кулаком по рулю.

«Для них не существует никого старше двадцати двух лет, так, что ли, выходит? Сволочи!»

Дождь усилился. Городской летний дождик: влага, смешанная с запахом гудрона, бензина и зеленых листьев платана. Парнишка вышел на лестницу под прикрывающий ее навес. Дождь оставил следы на его белой майке. Он остановился, засунув пальцы за тяжелый кожаный ремень выцветших джинсов.

Надя узнала район, прилегающий к станции метро «Темпл». Она оказалась на одной из улочек, ведущих к набережной. На дверях здания висела табличка с названием колледжа, которое ей было едва знакомо.

Надя вытащила записку с каракулями Шеннон из кармана плаща. В ней говорилось четко и недвусмысленно: «Ты должна соблазнить юного девственника».

«Но тут для этого, пожалуй, самое неподходящее место! Всем этим ребятам уже по восемнадцать, девятнадцать, двадцать лет. Любой, кому я могла бы приглянуться, наверняка давно лишился девственности. Черт бы побрал эту Шеннон!»

Юноши и девушки толпились за дверьми. Рассеянно посмотрев вокруг, она заметила, что парнишка все еще стоит под навесом у входа, укрываясь от дождя. Пожалуй, он слишком юн для студента, верно?

Дождь чуть стих.

Юноша сошел на последнюю ступеньку и оглянулся на нее. Затем посмотрел по сторонам. Затем снова на нее.

Он был светловолосый, со слишком развитыми плечами для столь юного возраста.

Надя нахлобучила видавшую виды зеленую шляпку на свои коротко подстриженные рыжие волосы, посмотрелась в зеркало заднего вида и пристроила непослушный локон за украшенное золотом ушко. Естественный темно-рыжий цвет волос оттенял блеск ее кожи в мягком полуденном свете.

Парнишка приблизился к ней, пока она закрывала дверь ключом снаружи.

Она кинула на него взгляд из-под длинных ресниц.

– Отличная машина! – заметил он. – Я хотел сказать, что у вас отличная машина… То есть мне так кажется. Простите. Я на нее, а не на вас смотрел, честно.

При ближайшем рассмотрении у него оказались длинные мускулистые ноги и плоский, как стиральная доска, живот. Белокурые волосы падали ему на лицо, и он бессознательно сутулился, поскольку был на несколько дюймов выше Нади. Она медленно окинула его взглядом, начиная с кончиков сапог и далее, задержавшись на тертых синих джинсах, на промежности, где угадывалась небольшая твердая выпуклость.

– Вы здешний студент? – поинтересовалась она.

– Да, то есть еще нет. Когда закончу школу, то стану студентом, в октябре, на следующий год. А мой брат уже учится здесь.

Значит, ему не больше шестнадцати. Он сделал движение, как бы собираясь подняться по лестнице к стеклянным дверям. Затем остановился. Надя увидела, как всего его внезапно залила краска – от белого выреза майки до корней белокурых волос.

– Часть этого здания значительно старше, верно ведь? – заметила она. – Помнится, один мой приятель говорил, что здесь еще сохранилась прелестная часовенка восемнадцатого века. Это правда?

– Я знаю, где она. Я могу показать ее вам. Нам сегодня устроили экскурсию по зданию, как для будущих студентов. – Краска не сходила с его лица. – Давайте я вам покажу. Идемте здесь, так ближе.

Он пригнул голову и вприпрыжку нырнул под моросящим дождем в боковой переулок, в сторону Стренда. Надя поспешила за ним, стуча каблучками по мокрой мостовой. Он все время жадно оглядывался назад, чтобы убедиться, что она идет за ним. А она смотрела, как двигаются его ягодицы под обтягивающими синими джинсами.

Со стороны набережной здание производило внушительное впечатление. Надя вошла в просторное фойе, обратив внимание на устланную красными коврами мраморную лестницу, ведущую на верхние этажи, на высокие потолки с лепниной.

– Это здесь, наверху, мисс… э… э…

– Меня зовут Надя. – Она улыбнулась, пропуская его перед собой и поднимаясь вверх по вытертым коврам. Еще несколько студентов оказались там. Мимо нее спускались по лестнице две девушки азиатского типа.

Они очутились перед высокой дверью. Он открыл дверь и вошел в часовню. Она вошла следом.

Здесь царил полумрак даже в полдень. Было темно и прохладно. Она подняла руку, чтобы откинуть с лица влажные рыжие волосы. Ряды деревянных скамеек тянулись перед ней вниз к алтарю, а неф отделял ряд витых колонн.

Его осипший, ломкий юный голос произнес позади нее:

– Я могу подождать, если вы хотите. Я мог бы показать еще заднюю сторону, когда вы закончите здесь.