Однажды, в наш приезд туда, там снимали знаменитый австрийский телесериал «Замок у озера Вёртер», и Наташа перезнакомилась со всеми исполнителями. Она подружилась со звездами Роем Блэком и Франко Адольфо. Они были постояльцами отеля, где я останавливался. У нее появился опыт общения со звездами, когда она была еще совсем ребенком. Наташа беседовала с ними и никогда не стеснялась. Вот почему сейчас ее не смущают знаменитости и всеобщее внимание, для нее в этом нет ничего особенного.

Назад в настоящее, и Людвиг жаждет кое-чем похвастаться. Поднимаясь из-за стола, словно желая хоть как-то окунуться в те прекрасные моменты, он выходит из маленькой, обшитой деревянными панелями кухни в сад, заслоняя глаза от солнечного света, пока ищет ключ от гаража. Затем распахивает ворота и выкатывает на выложенный кирпичом двор электромобиль.

Конечно же, когда Наташа была здесь, этот двор был лужайкой, что-то да меняется, но я всегда хранил для нее эту машину. Аккумуляторы разрядились, но я всегда держал ее в чистоте, — говорит он и, подчеркивая важность момента, достает из кармана носовой платок и обтирает им капот автомобильчика.

За долгие годы ее заточения, когда кругом царило отчаяние, этот автомобиль превратился в пробный камень веры. После долгих ночей блужданий по грязным районам Вены Людвиг возвращался к этой игрушке, которую так любила его пропавшая дочь. Он как будто мог вызвать ее дух одним лишь прикосновением к этой машине.

Было не важно, сколько она стоила. Иногда мой бизнес шел хорошо, иногда нет. Жизнь — она ведь словно американские горки, но для меня всегда было важно делать для моего ребенка все, что было в моих силах.

Но я не только дарил ей подарки. Я также старался дать ей хороший совет по жизни. Я всегда учил ее держаться подальше от лживых друзей, от людей, которые говорят «да» только потому, что им что-то нужно от тебя. Они демонстрируют дружеское отношение, но только и норовят воткнуть тебе нож в спину. И даже сегодня она помнит этот урок.

Он рассказал, что Наташа не была меркантильным ребенком и предпочитала практичные подарки модным вещам. Он вспомнил, как однажды в поездке по Венгрии пошел вместе с ней покупать ей какие-нибудь «миленькие модные туфельки»:

Но она только скользнула взглядом по полкам и направилась в дальний угол магазина, где выбрала пару высоких сапожек. Ее не волновали модные туфли, она хотела сапожки, чтобы играть в саду, поливать лужайку, цветы и все такое прочее. Она любила играть в саду и вообще на улице.

Наташа очень похожа на мою мать, сходство просто поразительное. У нее такое же выражение лица, характер, интеллект. Когда я смотрел ее интервью по телевидению, то словно видел свою покойную мать, только молодую.

Однако волю к борьбе Наташа переняла у меня, так же как и упрямство. Поэтому-то она и смогла все вынести, поэтому-то теперь она и способна управлять собственной судьбой.

Когда Наташа была на выходных в Венгрии, совсем незадолго до похищения, к ней пришла детская любовь. Мартин Барч, двадцати одного года, сын друга ее отца Ханнеса, рассказал, что думал о ней как о «маленькой подружке», и вспомнил, как он любил бывать с ней, пускай она и была на три года младше его — в то время разница, несомненно, большая:

Для своего возраста она была необыкновенной девочкой. Обычно такие меня раздражали, но Наташа была воспитанной, с ней было интересно поговорить. Мы объезжали на велосипедах всю округу. Часто останавливались у футбольной площадки — я был без ума от футбола и постоянно хотел погонять мяч, и она всегда присоединялась ко мне, хотя я и не знаю, нравился ли ей футбол. Но именно такой она и была, всегда хотела во всем поучаствовать.

Мы никогда не брали с собой провизию, перекусить ездили домой, как правило ко мне, где всегда была моя мама, которую Наташа очень полюбила. Ее же маму в Венгрии я не встречал. Здесь она появлялась с папой. Я знаю, что он был отличным поваром, это точно, особенно касательно хлебобулочных изделий, но мне кажется, что на выходных он предпочитал отдохнуть и держался от всего этого подальше. Было заметно, что он очень любит Наташу, у них сложились великолепные отношения, и он по-настоящему был внимателен к ней и заботился о ней. Когда мы устраивали барбекю, собиралось иногда пять человек, иногда пятнадцать.

Когда Наташа не играла, она обнималась с папой. Думаю, он принимал самое деятельное участие в ее поисках. Он так и не сдался. Все остальные, я уверен, считали, что она никогда не найдется, — я сам думал, что больше ее не увижу. А ее папа ни на секунду не сомневался, что однажды найдет свою Наташу.

Свой последний день свободы, перед тем как началось ее испытание, Наташа провела в Венгрии с отцом и семьей Барчей. Они вместе пообедали, собравшись за столом уже поздно, из-за чего с опозданием вернулись в Вену и из-за чего, в свою очередь, вспыхнула ссора, которой было суждено вызвать такие катастрофические последствия.

На этом обеде, как рассказывала Эрика Барч, жена Ханнеса, все «смеялись и болтали». Утро Наташа провела за игрой с домашней овчаркой Барчей, а начало дня — в их саду за сбором слив для варенья. Она запомнилась ей как ребенок, обожающий природу, — Наташа восхищалась бабочками, ей нравилось гулять по тропинкам, во множестве проложенным в том районе. Она любила лазить по деревьям, гладить гривы лошадей на близлежащем лугу, а зимой ей особое удовольствие доставляло катание с горок на санках. Наверняка ей было особенно тяжело переносить изолированность от природы, от времен года, когда она была узницей в подвале.

Иногда она брала с собой на выходные набор для шитья и мастерила наряды для кукол. Она часто плела из травы браслеты и говорила Барчам: «Я делаю его для мамочки». В основном ее помнят как полную противоположность человеку, который ее похитил: дружелюбная, привлекательная, очаровательная, добрая и общительная. Госпожа Барч вспомнила те счастливые дни:

Как правило, дети вместе играли в футбол на соседней площадке или же бегали и прыгали, лазили по деревьям. Прямо напротив нас проходила тропинка, уводившая в лес, и по ней было здорово кататься на велосипедах. Жизнь для них была замечательной. В известной степени они были вынуждены развлекаться одни, потому что их окружали венгерские дети, а они знали по-венгерски лишь пару слов, так что и поговорить друг с другом не могли.

Когда мы устраивали барбекю, дети обычно играли в саду, а мы, взрослые, сидели и болтали обо всем на свете. Мать Наташи никогда у нас не показывалась, Наташа всегда была только со своим отцом. Было видно, что она счастлива и что у них прекрасные отношения. Иногда, устав, она садилась к нему на колени и обнимала его, они были очень близки.

Венгрия для Наташи была чем-то вроде Нарнии[7], нескончаемым праздником вдали от угнетающих многоэтажек и разбитых улиц, где она жила. Там никто не обзывал ее Порки и не насмехался над ее недержанием. По словам ее отца, этот недуг даже прекращался, когда она жила там.