Беременность Валы протекала спокойно, и в положенный срок, поздней весной, она разродилась крупной, здоровой девочкой. Муж поначалу проявил недовольство, но, поразмыслив, пришел к выводу, что так даже лучше, поскольку наследник у него уже есть. Тем более что девочка, подрастая, все больше завоевывала сердце отца, и он, не знавший вообще, что такое любовь, незаметно для себя все крепче привязывался к ребенку. Уна росла умницей и была похожа на мать, только волосики оказались светлыми, как у отца. Все в доме любили ее. Все, кроме сводного брата. Он единственный никогда не брал девочку на руки, никогда не улыбался ей и не играл с ней. Вала опасалась худшего и всегда была начеку. А возле девочки всякий раз был кто-то из надежных людей, в число которых вошли и некоторые слуги из местных.

Уне было шесть с половиной лет, когда случилось несчастье с ее отцом. Поздней осенью на охоте, которую он так любил, лошадь рыцаря на всем скаку споткнулась. Хозяин перелетел через ее голову и, когда приземлился, был уже мертв, сломав шею. Его принесли домой, и Вала пришла в ужас, потому что поняла, что жизнь ее и ребенка теперь под угрозой. Старого хозяина не успели похоронить, как молодой заявил свои права и провозгласил свои порядки. Онемевшей от горя и страха мачехе он заявил, что она отныне никакая не госпожа, а его шлюха. Госпожу он привезет в дом потом. А пока пусть мачеха готовится обслуживать его как в доме, так и в постели. И никакого неповиновения он не потерпит. Вала попробовала было возразить, но он тут же схватил ее за волосы, швырнул на пол и грубо овладел ею на глазах у слуг и ребенка. Девочка громко рыдала и пыталась оттащить насильника от матери. Он резко отшвырнул малышку и продолжил свое дело.

– Это задаток, женщина, – зло заявил он, когда кончил, – чтобы знала, что тебя ждет. И никаких фокусов. А пока даю тебе месяц, чтобы оплакать отца. И будь покорной, сука, иначе убью.

На другой день Уна утонула в пруду за поместьем. Никто не знал, как она туда попала, но догадаться, чьих это рук дело, было несложно. Девочку похоронили рядом с отцом, а Вала впала в оцепенение. Она ничего не видела вокруг, не слышала увещеваний верных служанок, была как неживая. В поместье наступили поистине черные дни.

Только на третий день после гибели дочери Вала немного пришла в себя. Слабая и бледная, как привидение, она с трудом поднялась на ноги, и верная Иста отвела ее на могилу девочки. Горькие слезы наконец полились из глаз, окаменевшее сердце дало знать о себе горячей болью. Вала оживала, но от этого ей становилось только хуже. Что ждет ее впереди? Можно ли как-то передать весточку отцу? И сможет ли отец помочь ей или надо рассчитывать только на собственные силы? Эти вопросы не давали ей покоя ни днем, ни ночью. Ясно было одно – любыми путями ей надо выбраться из этого ада, иначе она просто погибнет. Но как это сделать? Поместье охранялось очень надежно. Воины были целиком преданы молодому хозяину, согласившись служить ему так же верно, как служили старому, за хорошую плату, разумеется. Плата была обещана, и вопрос закрыли. Ворота Хил-хауса всегда были на запоре, и два воина зорко охраняли их днем и особенно ночью. Выйти из поместья незаметно было невозможно. За все годы пребывания тут Вала ни разу не выходила за его пределы, ни разу не ездила верхом. Она только несколько раз, да и то издали, видела своего Грома, на котором теперь ездил владелец земли. Это было больно, но и помимо этой боли других бед в ее жизни было предостаточно.

И все же Вала попыталась обсудить возникшее стремление к побегу со своими женщинами. Сделать это тоже было непросто, потому что они были загружены работой и, кроме того, находились под жестким надзором. Время для встреч можно было найти только в те вечера, когда в большом зале новый хозяин устраивал попойку со своими воинами. В один из таких вечеров и состоялся «военный совет». Женщины обсудили все варианты и поняли, что возможности практически нет. Тогда Огла предложила привлечь к их заговору старого Симона. Ведь он всегда хорошо относился к госпоже и как никто другой знал коварную и извращенную натуру своего нынешнего хозяина. Когда несколько дней назад Холт на глазах у всех жестоко изнасиловал госпожу, Огла заметила на его лице сочувствие и жалость. Остальные же остались равнодушными или даже нашли в этом развлечение для себя.

Вопреки опасениям Симон согласился помочь женщинам. Только предупредил, что сделать это надо будет очень осторожно и так, чтобы не навлечь подозрений на самого эконома, иначе ему грозит жестокая и мучительная смерть. И все же попытаться можно.

Симон очень давно служил в поместье, еще с тех пор, когда почивший Филипп де Варун был мальчишкой. И он знал то, что неведомо было ни молодому хозяину, ни капитану стражи. На задворках поместья, позади фруктового сада, в высокой и прочной стене имелась калитка, надежно спрятанная от глаз густым кустарником. Ею не пользовались уже много лет, но ключи сохранились, и можно попытаться ускользнуть через нее. Только надо выбрать подходящий момент и решить, как увести лошадей. О том, чтобы забрать Грома, не может быть и речи. С одной стороны, его слишком хорошо охраняют, ведь такой конь больших денег стоит. С другой – уж очень он заметный и брать его опасно, даже если удастся увести из-под охраны. Самое лучшее – взять трех неприметных мулов, но выбрать наиболее выносливых. Они и охраняются не так строго. И еще одно тревожило. Надвигалась зима, а по снегу следы беглецов прочтет и последний олух.

Но время, отпущенное леди на оплакивание супруга, быстро таяло, уже десять дней прошло. И подготовка началась. Симон проверил и хорошо смазал замок в калитке, присмотрел мулов и позаботился о том, чтобы их можно было легко увести. Иста приготовила все нужное в дальнюю дорогу, отобрав только теплые и добротные вещи для госпожи, Оглы и себя. Все-таки путешествовать зимой куда труднее и опаснее, чем летом, и неизвестно еще, насколько долгим будет их путь. Плохо, что у них совсем нет денег. И обидно оставлять все те замечательные платья, что сшили для госпожи перед свадьбой. Они такие красивые. А бедняжка даже не надела их здесь. Куда? И для чего? Конюшня, а не усадьба, право слово. Тьфу!

Симон объяснил, что самым разумным будет держать путь в ближайший женский монастырь. Обитель Святого Фрайдсуайда, что на границе Херефордшира, всего в половине дня пути от их поместья, если ехать быстро и без остановок. Но женщинам придется выезжать ночью, и это будет намного труднее. Однако другого пути нет – днем им не ускользнуть. Настоятельница монастыря матушка Ранульфа не откажет в приюте попавшей в беду леди. А уж как сложится дело дальше, ему неведомо. Главное – вырваться из лап жестокосердного Холта.

Женщины согласились с планом Симона, и побег был намечен на полночь третьего от сегодня дня. Но жизнь, как это часто бывает, внесла свои изменения в их планы. Случилось то, чего никто не ожидал.

Ранним вечером следующего дня перед воротами поместья остановился большой отряд хорошо вооруженных всадников. После коротких переговоров оказалось, что к ним прибыл старший сын короля Стефана принц Юстас Блуаский, наследник престола. Холт приказал распахнуть ворота и лично встретил на въезде в поместье высокого гостя. Принц повелел устроить его людей, а сам направился в зал и потребовал подать подогретого вина: