имитации психоанализа, а не реального процесса до тех пор, пока они не будут описаны с помощью элементов.

По-видимому, недостатков детальной каталогизации подобных различий можно избежать, если попытаться сфокусироваться на эмоциональных особенностях опыта, а не на трудностях, связанных с обычным для пациентов восприятием анализа как холодного, безэмоционального и к тому же провоцирующего эффекты, присущие интенсивным эмоциям. Самым бесспорным руководством является опыт, и я намереваюсь обратиться к нему в надежде, что мне удастся описать его так, чтобы другие могли сравнить с ним свой собственный опыт.

Положение о том, что анализ должен проходить в атмосфере депривации, обычно понимается так, что аналитику следует удерживаться от любых порывов удовлетворить желания пациента или свои собственные. Сократим данную формулировку, не сужая охватываемой ею области: ни в какой момент анализа ни аналитик, ни анализант не должны терять чувства изолированности в интимных аналитических отношениях[23].

Вне зависимости от того, хорошее или плохое впечатление производит совместная работа, аналитик должен сохранять чувство изолированности (или депривировать пациента), которое связано с пониманием того, что обстоятельства, приведшие к анализу, и последствия, которые он может вызвать в будущем, – это ответственность, которую он ни с кем не может разделить. Обсуждение технических или других аспектов с коллегами или родственниками никоим образом не должно препятствовать этой подлинной изолированности.

Противоположностью установления отношений, способствующих развитию чувства ответственности, является склонность к скупости и жадности[24].

У объекта исследования ощущение отстраненности, по-видимому, связано с чувством покинутости, а у исследующего субъекта – с чувством оторванности от источника или от той основы, от которой зависит его существование.

Подведем итог. Отстраненность может быть достигнута лишь ценой болезненного чувства одиночества и оставленности, переживаемого (1) унаследованной примитивной животной частью психики, из которой проистекает отчужденность, и (2) теми аспектами личности, которые отстранились от объекта исследования, воспринимающегося как неотличимый от источника жизнеспособности. Отвергаемый объект исследования – это примитивная психика и примитивные социальные способности индивидуума как общественного или группового животного. «Отстраненная» личность в некотором смысле является для него новой и должна решать задачи, отличные от тех, к которым более приспособлены ее составляющие, а именно к исследованию окружающей среды вне самости, отчасти ценой чувства незащищенности.

Глава 5

Выводы предыдущей главы побуждают меня обсудить вопрос решения, которое принимает аналитик: включает ли оно перевод мысли в действие или какой-то аналогичный процесс, – например, перевод мысли в фиксированную идею, т. е. перевод переменной, какой она была до того, в константу? Поскольку аналитик постоянно вынужден решать, осуществлять ли ему интерпретативное вмешательство, это решение и такие его составляющие, как одиночество и самонаблюдение, должны рассматриваться как элементы психоанализа, по крайней мере, с точки зрения аналитика и, возможно, также и с точки зрения анализанта.

Каждый аналитик может прибегать к интроспекции используемых им клише. Зачастую это означает, что проблемой анализа становится понимание того, какая из возможных интерпретаций является правильной в данный момент. Такое понимание возникает не только на основе ряда идей, выраженных в аналитических статьях, но часто вытекает из разнообразия человеческого поведения в повседневной жизни. На самом деле, это не так уж и странно: аналитические интерпретации могут рассматриваться как усвоенные аналитикой теории, объясняющие модели, а также как теории, которые пациент воспринял от аналитика. Принято считать, что терапевтический эффект вызывают верные по сути и по форме теории аналитика. Я считаю, что большинству аналитиков интроспекция покажет, что используемых ими теорий не так много и что их, по-видимому, можно отнести к следующим категориям:

1 Определение. Грубо говоря, интерпретации данного типа по своей форме представляют собой суждения о том, что пациент посредством своих ассоциаций показывает, что он, например, подавлен. Интерпретация может быть сформулирована в виде определяющей гипотезы: «То, что вы (пациент) переживаете в данный момент, я и, как мне кажется, большинство людей назвали бы депрессией». Если такая интерпретация проясняет для пациента то, что аналитик подразумевает в своем определении, она не встретит возражений, поскольку критика была бы возможна единственно в том случае, если бы утверждение выглядело абсурдным вследствие своей внутренней противоречивости.

2 Утверждения, представляющие реализацию таким образом, что страх аналитика перед неизвестностью ситуации и угрозой, которую она может нести в себе, отрицается посредством интерпретации, используемой аналитиком для того, чтобы доказать себе самому и пациенту, что угрозы нет. Любой практикующий аналитик знает, что страхи такого рода относятся к области контрпереноса и требуют анализа самого аналитика. Но так как даже аналитики не способны анализировать все, они могут тяготеть к теории, которая будет использоваться как барьер перед неизвестным для защиты и аналитика, и пациента.

3 Утверждения, представляющие собой образы настоящих и прошлых реализаций. Примером такого утверждения может быть краткое напоминание пациенту о чем-то, что, по мнению аналитика, уже имело место раньше. Соответствующую функцию Фрейд обозначил термином обозначение[25].

4 Утверждения, представляющие научную дедуктивную систему в той мере, в какой она может быть описана обычным разговорным языком. Такое утверждение похоже на суждение 3-го типа тем, что в нем указывается реализация, из которой оно было выведено. Однако существенно то, что его функция подобна функции внимания, описанной Фрейдом[26]. Утверждение данного типа обычно предваряется следующим клише аналитика: «Я бы хотел обратить ваше внимание на…» Оно похоже на суждения следующего, 5-го, типа, но является более пассивным, чутким и связанным с мечтанием. Утверждение данного типа является теоретической формулировкой, выраженной с той научной строгостью, какую допускают условия аналитической практики, и выполняет функцию исследования окружения. В этом отношении оно сходно с преконцепцией. Это важно для процесса разграничения. Одна из функций утверждения данного типа – восприимчивость к избранному факту. (Под избранным фактом я понимаю факт, делающий возможным согласование и осмысление других уже известных фактов, связь между которыми до сих пор была не видна.)

5 Утверждения данного типа похожи на 1, 2, 3 и 4 в том, что касается формулировки – все они формулируются одинаковым образом, или, другими словами, в каждом случае словесное выражение интерпретации может быть одним и тем же, – но являются теорией, используемой для исследования неизвестного. Наиболее очевидный пример такого утверждения – миф об Эдипе, абстрагированный и представленный Фрейдом в форме психоаналитической теории. Теоретические формулировки данного типа выполняют ту же функцию, что и интерпретации, призванные прояснить материал (который в противном случае остался бы без внимания) с целью помочь пациенту осознать последующий. Главная цель – получить материал для удовлетворения стремления пациента и аналитика к исследованию. Заметим, что пробный характер таких интерпретаций помогает объяснить отличия между реакциями