меня и смотрела на Василя печальной улыбкой, она хотела сказать ему что-нибудь важное, но глаза показывали, что она не знает, как высказаться.

— Софья — прелестная женщина, — сделал комплимент я, чтобы у нее появилась радостная улыбка.

Софья посмотрела на меня прежним взглядом, как будто ее глаза высказались страстно, она снова хотела меня уловить своим взглядом. Василь посмотрел на меня, потом на Софию, улыбка Василя словно исчезла, и он сказал:

— Я никогда не видел Софию такой, она никогда ни одному парню не уделяла столько внимания после встречи с ними.

— Извините, я, пожалуй, пойду, — потянувшись и выгнув спину, сказала София.

— Конечно, иди, Софья, — согласился Василь.

Когда София отошла, вдруг воцарилась тишина. Глаза у Василя узким взглядом смотрели на меня, явно он о чем-то думал. Он глубоко вдохнул, опершись спиной о диван, спросил:

— Что ты с ней сделал?

Услышав, я понял, что ему так заинтересовало, а я, если честно, немножко побоялся. Ответил я ему, поделившись моим мнением:

— Кроме тела женщины, ласкать надо и душу у женщины, она именно этого и ждет от тебя!

Он улыбнулся:

— Ты прав, Макс, ты прав…

По-моему, отказать женщине — не самое подходящая ласка, но если отказываешь своей преданностью, естественно, это самое грубая ласка, особенно когда ласкаешь правдой. Ведь каждая женщина, какой бы она ни была, в мужчине ценит именно преданность своим целям. А ведь иначе вспоминаешь какую-то фигуру, и совсем иначе вспоминаешь чувства. Женщины разделяются на две группы: на тех, которым начинаешь нравиться, когда рядом с тобой видят другую девушку, и на тех, которые уже рядом с тобой, несмотря не на что.

— Проснись!!! — вдруг слышу крик Лианы.

— Что ты? — еле-еле чувствую мою тяжелую голову, крепко кутаюсь в одеяло и смотрю на часы на стене и говорю: — Еще шесть утра.

— Да от тебя воняет пивом, вином и… — у нее лицо стало сморщилось от нервов и прерывающимся голосом спросила: — И знаешь, что обидно?

Я молчал.

— Что от тебя еще воняет и духами девушек, — сказала Лиана.

Услышав я старался успокоить ее, но понял, что мои попытки лишь ухудшат ситуацию, встал и крепко обнял ее, она сопротивлялась:

— Иди к ней, она лучше меня, ты… ты… поганая сволочь, а я?!

— Да постой, куда ты? — взяв за ее руку старался успокоить ее, и просил выслушать меня, а она:

— Я… туда, где меня никогда не предадут, — громко крича, сказала она, закрылась в комнате, вызвала такси и, еле шагая, со слезами на глазах уехала из дома.

Это все происходило так быстро, что я даже не успел остановить ее. Она не хотела ничего слушать, никаких оправданий и никаких объяснений. В моих глазах потемнело, все превратилось в черно-белые картины, у меня в голове гремел ее голос, у меня был стресс, голова стала холодной изнутри, так что еле-еле я смог дышать, но я смог себя контролировать. Не спеша успокоил себя и подумал, что ничего не потеряно, все можно вернуть, если сказать правду. Я ведь знаю, где она: она сейчас у матери, может, и плачет на дороге, и винит саму себя за выбор спутника жизни. Да, конечно, плачет. Ну да… Я совсем не знаю, скорее, не помню, что со мной вчера произошло… Что я наделал? Может, Лиана права: я поганый, который гуляет с кем попало и главное, может, я предал свои цели в жизни. Но, может, и нет, я же не помню до конца, что произошло вчера!

У меня в голове все запуталось: все вокруг, все материалы, все пространства, прошлое и будущее. И я понял, что все в мире временно: вчерашний день, настоящий момент, а ведь они такие разные. А ведь такие разные и люди, так как, пока не уходит день, мы не понимаем, зачем вообще был он и зачем настоящий момент, вот такие и люди, разные, но зависимые. Я сел на диван, положил локотки на колени, жестоко болела голова, но мне не волновала головная боль, меня волновала потеря — потеря моей памяти. Сам себя я ненавидел, ненавидел мой разум, потому что я не помнил, что случилось. Каждый прошедший час мне показался двумя часами, каждая минута — двумя минутами. Через несколько часов, когда моя головная боль почти исчезла, я наконец вспомнил кое-что. Помню, что Василь мне сказал, что я правильно поступил с девушками, и что в следующих случаях, когда я поступлю правильно, и когда это ему понравиться, он мне расскажет про одного человека по имени Краб, который для него сначала был учителем, а потом только другом.

Я медленно подошел к Лиане и помирился с ней, поцеловал ее и положил ее фотографию обратно на место и как ребенок радостно широкими шагами прыгнул по лестницам, сел в машину и спешил к Лиане.

— Я попробую не верить тебе, — ответила Лиана и очень внимательно следила за моими глазами, очевидно, она хотела верить, в противном случае ей было бы все равно.

— Почему? Я не вру, — радостно ответил я, хотя радостное лицо было несовместимо с ситуацией, но я был рад, потому что я и сам не помнил, верен был я Лиане или сотворил чего-нибудь.

— Я тоже не вру, — сказала Лиана и продолжала, глядя в мои глаза: — Зачем пришел?

— Не зачем, а за кем, — резко ответил я.

— Я тебе не игрушка, хочешь… — снова ее лицо залилось слезами, и, указывая рукой на улицу, она сказала: — Иди, с кем хочешь, с теми и погуляй.

Мои нервы тут не выдержали, и я взял ее за руку и утвердительно сказал:

— Я не попрошу у тебя прощения, но ты сейчас возьмешь себя в руки и вместе поедем домой, — на секундочку умолк и продолжил: — Ладно, если мое прощение принесет мир в наших отношениях, пусть будет так. Прости меня, Лиана.

Она подошла к окну, вытерла слезы, смотрела на солнце, и между солнечным светом и тишиной я услышал ее ответ:

— Я вернусь только тогда, когда ты меня что-то пообещаешь.

Кажется, я тогда первый раз так глубоко наслаждался солнечным светом и сиянием, ведь в них смешалось что-то греющее мою душу: взгляд на меня с надеждой.

— В чем? — спросил я, не дождавшись быстрого ответа.

— Ты больше не будешь ласкать никого, кроме меня, — тихо сказала Лиана.

— Обещаю, но я этого и не делал, — подтвердил я.

Лиана улыбнулась и подошла ко мне:

— Я сейчас, одну минуту… А знаешь, мама сегодня мне цветы принесла из сада… — радостно сообщила она и, как будто маленькая девочка, не держа зла на меня, смеялась и взяла меня за руки.

Глава 4. Еда не беда

Наконец я помирился с Лианой. Да уж, Лиана — мое чувство жизни, а я, как потерянный в моих мыслях, не мог этого понять до сих пор. У меня есть своя семья, и как Слава говорил тогда, я ошибался, в этом я точно ошибался. Через несколько дней после примирения с Лианой позвонил Слава, и я поехал к нему в гости. На дороге думал: «Интересно, а что любит мальчик Славы: машину или пистолет?» Потом решил, что пистолет лучшая игрушка для мальчика, ему понравится.

— Макс! Как ты? Уже давненько мы не виделись, — приветствовал Слава у ворот своего дома.

— Да, Слава-джан, нормально, а ты уже успел измениться, теперь ты выглядишь как настоящий отец семьи, — радостно сказал я и сильно обнял его.

Слава всегда любил принимать гостей, любил всегда что-нибудь рассказать о своих шутках и смеяться, но на этот раз он был смущен, но потом я понял, что это из-за того, что я в первые пришел в гости не к нему, а к ее семье, и он смущенно признался:

— Не представляешь, как я счастлив вместе с ними, вот это жизнь, Макс, вот это жизнь!

— Представляю, Слава-джан, — сказал я и, задумавшись, продолжил: — Ну я только представляю, и все.

Я и Слава