— Все когда-то начинается. Прикажете ждать, — сказала она заговорщически, — пока какой-нибудь другой предприимчивый коммерсант не выведает его секрета?

Мигель отодвинулся от стойки и сел прямо.

— Скажите, что вы предлагаете.

Он с жадностью ждал слов Гертруды, но та не спешила, и Мигель был готов заговорить, не дождавшись ответа.

— Я определенно решила заняться торговлей кофе, — потерла руки Гертруда, — и у меня есть кое-какой капитал, но я не знаю, с чего начать. Вы деловой человек, и мне нужны ваша помощь и ваше партнерство.

Одно дело называть эту отважную вдовушку своим другом наедине, выпивать и играть в азартные игры с ней, представлять ее интересы на бирже и порой совершать для нее небольшие сделки, невзирая на запрет маамада оказывать маклерские услуги иноверцам под страхом отлучения. И совсем другое дело — выступать в качестве ее делового партнера. Некоторым евреям такое необычное партнерство сошло бы с рук, но Мигель не мог рассчитывать на удачу без денег и положения, которые могли бы его защитить.

Когда-то Мигель не воспринимал серьезно неодобрение совета, но в последнее время маамад стал приводить свои угрозы к исполнению. Он рассылал своих шпионов, которые выслеживали тех, кто нарушал Шаббат или ел нечистую пищу. Он изгонял тех, кто, как ростовщик Алонсо Алферонда, нарушал его строгие правила. Он преследовал таких, как бедняга Бенто Спиноза, который проповедовал такие ереси, что никто даже не понимал, что это ересь. Кроме того, у Мигеля был враг в совете, который, безусловно, только и ждал удобного случая, чтобы нанести удар.

Риск был немалый. Мигель прикусил губу, чтобы сдержать улыбку. Он справится с риском, если пообещает себе не думать о нем слишком часто.

Мигель начал постукивать по стойке. Он был готов действовать немедленно. Он мог тут же начать устанавливать связи с нужными людьми на всех основных биржах Европы. Он мог скупать кофе бочками и перевозить его из порта в порт. В этом был весь Мигель Лиенсо; он совершал сделки, устанавливал связи и договаривался. Он не откажется от возможности из-за того, что фанатики и лицемеры говорят ему, что они знают лучше мудрецов, что хорошо, а что плохо.

— Как нам лучше это сделать? — сказал он, наконец осознав, что его молчание длилось несколько минут. — Торговлей плодами кофе занимается Ост-Индская компания, и нам нечего рассчитывать на то, чтобы конкурировать с ними. Я не понимаю, что вы предлагаете.

— Я и сама не понимаю! — Гертруда в волнении всплеснула руками. — Но что-то я предлагаю. Мы должны что-то предпринять. Мне не помешает тот факт, что я не знаю, что предлагаю. Как говорится, даже слепой может наткнуться на рай. Вас тревожит приближение двадцатого числа — у вас есть долги? Я предлагаю вам разбогатеть. Новое многообещающее предприятие, с помощью которого вы поправите свои дела и ваши нынешние долги покажутся вам совершеннейшей ерундой.

— Мне нужно время, чтобы обдумать все это, — сказал он, хотя ничего подобного ему не было нужно. Человеку не часто выпадают такие возможности, и было бы непростительно глупо с его стороны испортить все из-за своего нетерпения. — Обсудим это еще раз после двадцатого. Через неделю.

— Неделя — это долгий срок. За неделю люди делают состояния. Империи возвышаются и падают за неделю.

— Мне нужна неделя, — мягко повторил Мигель.

— Ну, неделя так неделя, — дружелюбно сказала Гертруда. Она знала, что настаивать бесполезно.

Мигель понял, что теребит пуговицы на камзоле.

— А теперь я должен идти, у меня неотложные дела.

— Прежде чем вы уйдете, позвольте дать вам одну вещь, это поможет вам обдумать наше предприятие.

Гертруда дала знак Криспину, который тотчас появился и поставил перед ней мешок из грубой шерсти.

— Он задолжал мне кое-что, — объяснила она, когда ее кузен отошел подальше. — Я согласилась принять это в счет долга и хочу, чтобы у вас было то, о чем стоит подумать.

Мигель заглянул в мешок, в котором было дюжины две пригоршней коричневатых зерен.

— Кофе, — сказала Гертруда. — Я велела Криспину приготовить зерна для вас, поскольку знаю, что португальский идальго вряд ли станет сам обжаривать плоды кофе. Вам остается размолоть их в муку и смешать с горячим молоком или сладкой водой, а потом, если хотите, отфильтровать гущу или просто дать ей осесть. Не пейте много гущи, если не хотите возбудить свой кишечник.

Мигель позволил ей снова его поцеловать, а затем, протиснувшись сквозь толпу, вышел наружу и вдохнул прохладный, влажный вечерний воздух. После вони "Золотого тельца" соленый морской воздух казался изумительно чистым, как миква, и он шел, подставив лицо моросящему дождю, пока мальчик лет шести не стал тянуть его за рукав и рассказывать что-то жалостливое о своей маме. Мигель бросил мальчику полстювера, уже вожделея богатство, которое принесет ему кофе, — освобождение от долгов, собственный дом, возможность еще раз жениться, детей.

Через минуту он уже корил себя за то, что увлекся фантазиями, учитывая неудачи, которые принес этот день. Еще тысяча гульденов долгу. Он уже был должен три тысячи разным людям из Влойенбурга, в том числе пятьсот гульденов своему брату, которые занял после краха на рынке сахара. Он позволил совету по делам о банкротстве в ратуше урегулировать его долги христианам, но с евреями из общины требовался отдельный расчет.

Начался прилив, и вода, переполнив Розенграхт, разлилась по улицам. Скоро она доберется до темного, как пещера, подвала в доме брата, где в последнее время ночевал Мигель. Такую цену платили жители города, построенного у воды на сваях, однако теперь Мигель не обращал особого внимания на подобные неудобства, беспокоившие его, когда он только приехал в Амстердам. Он почти не замечал запаха дохлой рыбы, исходящего от каналов, или хлюпанья под ногами, когда шел по сырой земле. Дохлой рыбой пахли деньги Амстердама, а хлюпанье под ногами было его музыкой.

Благоразумный человек тотчас бы отправился домой и написал записку Гертруде, объяснив, что работать с ней было бы слишком рискованно и неминуемо привело бы его к краху. Однако благоразумие не избавит его от долгов, а крах и так навис над ним. Всего несколько месяцев назад пакгаузы на канале были заполнены его сахаром и он расхаживал по Влойенбургу с гордо поднятой головой, изображая из себя бюргера. Он почти пережил утрату Катарины и был готов вновь жениться и иметь сыновей. Свахи не давали ему прохода. И вот теперь он погряз в долгах. Его положение в обществе упало ниже некуда. Он получал угрожающие записки от человека, который явно был сумасшедшим. Как он может изменить свою судьбу, если не отважится на что-нибудь дерзкое?

Он рисковал всю жизнь. Неужели он изменит себе из-за страха перед маамадом, людьми, которым поручили хранить закон Моисея, но которые ценили свою власть больше слова Господа? В законе ничего не говорилось о голландских вдовах. Так почему Мигель должен отказаться от возможности сколотить состояние с помощью одной из них?