резким взмахом руки указала на картинку на мониторе. — Или это чья-то шутка, тогда мне нужно знать, кто, когда и зачем подключался к моей сети. Выполняй!

Я отошла к кофемашине, пытаясь хоть немного успокоиться. Меня окружают сплошные идиоты. Нет, идиоты, завистливые змеи и бабники. С ними и ангел озвереет!

— Каталина Сергеевна, — робко проблеял за моей спиной Лёнечка.

От неожиданности (надо же, посмел меня от размышлений оторвать!) я вздрогнула и пролила кофе на платье. На груди моментально появилось большое пятно, цветом напоминающее экскременты. Вот чёрт, это было моё любимое платье!

— Чего тебе?! — рявкнула я, резко поворачиваясь к Лёнечке.

От испуга этот слизняк смертельно побледнел и пошатнулся, схватившись за угол стола. Чёрт, ещё не хватало, чтобы он в обморок рухнул!

— Чего тебе, Леонид? — уже мягче спросила я, запахивая на груди кардиган.

— К-каталина С-сергеевна, — проблеял Лёнечка, тщетно пытаясь отвести взгляд от пятна на моей груди, — я в-всё проверил, у вас нет вирусов.

— Да кто бы сомневался, что я здорова, — насмешливо фыркнула я.

Мда, природа-матушка явно забыла наделить Лёнечку чувством юмора, а впрочем, не только им. Блондинчик сник, сжался и, что самое неприятное, замолчал. Я скрипнула зубами, мысленно разбивая о голову этого слизняка весь кофейный набор. А что, всё равно это подаренное коллегами страхолюдье ни на что больше не годится!

— Вирусов ты не нашёл, — сама поражаясь своему терпению, повторила я. — А откуда тогда эта пакость? — я кивнула на картинку.

Лёнечка так отчаянно покраснел, что я стала лихорадочно вспоминать, куда запихала после очередной перепланировки кабинета аптечку. Если этого болезного инсульт шарахнет, «скорая» же доехать не успеет, и куда я труп дену? Мне вот только покойников для полного счастья не хватает!

— Ка-каталина Сер-сергеевна, — сдавленно проблеял Лёнечка, — это… это… Вам подарок… Шутка… Сюрприз…

Ну, я, собственно говоря, так и думала. Пошутить решил гадюшничек мой ненаглядный. Забыли, кто в доме хозяин? Ничего, напомним!

— И кто такой остроумный? — сладкоголосой сиреной пропела я.

Лёнечка судорожно сглотнул и молча ткнул трясущейся рукой в монитор. Ага-ага, я прям с того места, где стою, всё так чудесно увидела! А что, у меня же зрение, как у орла горного! Я же кондор, блин!

— Видишь ли, Лёнечка, — всё так же нежно напомнила я, — я бинокль не взяла. А потому, друг милый, придётся тебе шутничка этого вслух назвать. Причём чётко и ясно, чтобы я не разбирала твой детский лепет, ясно?! — под конец я сорвалась на рычание.

Трусливый идиот, как же он меня бесит!

— Ма-мама-максим Андреевич, — прошелестел Лёнечка и сделал ещё одну героическую попытку свалиться в обморок.

Я взмахом руки выгнала вон этого малохольного и открыла окно. Придурок бесцветный, даже духи у него какие-то бабские, сладкие, от которых противно ноет висок и в горле першит от сладости. Значит, Максимка пошутил? Забылся, друг детства?! Ну ничего, я ему тоже пошучу. Так пошучу, себя забудет. Что же сделать? Я в задумчивости заходила по коридору. Выгнать с волчьим билетом? Тогда я больше ему ничего не сделаю, да и жаль терять хорошего фотографа. Лишить секса недельки на три? С Максом хоть поговорить можно, а Вадик на разговоры не способен, у него уровень развития кухонной табуретки. Лёха тот, наоборот, только треплется, а как любовник полное ничтожество. Да и Максим не шибко расстроится, если я его от тела отлучу. Быстро утешится в объятиях очередной романтичной курицы вроде этой Марьяшки. Марьяшка… Романтичная курица, верящая в любовь с первого взгляда и до последнего вздоха… Я задумчиво побарабанила пальцами по столу, взяла перекидной календарь, в котором педантично отметила Дни рождения всех сотрудников своего офиса. Та-ак, что тут у нас? Ага, прекрасно, у этой курицы через три дня день рождения. Максима она пригласит наверняка, не удивлюсь, если к её днюхе она уже не только его любовницей станет, но даже надоесть успеет. А я, хе-хе, сладкой парочке подарочек подготовлю. Они меня надолго запомнят, придурки романтичные.

Коротко приказав секретарше ни с кем меня не соединять, я позвонила в охранную фирму, с которой уже давно и плодотворно сотрудничаю, и заказала установку скрытой камеры. Приехавший молчаливый откровенно бандитского вида мужик быстро и чётко всё установил, скупо, буквально в трёх словах: «Сюда нажимать надо», объяснил принцип работы камеры и отбыл в неизвестном направлении. Наверное, вернулся к себе в берлогу. Или нору. В самом лучшем случае, камеру предварительного заключения.

Я переоделась, благо у себя в кабинете всегда на всякий случай держу и строгий деловой костюм, и фривольное платьице, проверила работу камеры и бросила взгляд на часы. До обеда оставалось ещё полчаса. Прекрасно, успею даже немного поработать!

***

Максим успел не только довести Марьяну до дома, но даже встретиться с бабушкой и плотно пообедать в компании почтенной старушки и её весело щебечущей, словно птичка по весне, внучки. Парень всё чаще ловил себя на мысли, что не отказался бы и чаще бывать в столь приятной компании. А променял бы он Катьку, такую строгую, холодную, временами откровенную крысу, на эту милую Марьянку? Максим со вздохом покачал головой. Нет, отказаться от Катьки он не готов. Пока, по крайней мере. Есть в этой высокомерной стервозине что-то такое, что манит и не отпускает, словно сеть запутавшуюся в ней рыбу. И рад бы вырваться, да не можешь, потому что, по большому счёту, не сильно и хочешь. Извращение какое-то, честное слово! Или наваждение? А может, Катька ведьма?

— О чём задумался, Максим? — с лёгкой полуулыбкой, которая так часто заметна у стариков и воспринимается теми, кто на них смотрит, как символ старческого слабоумия или безграничной мудрости, спросила Александра Ярославовна, бабушка Марьяны.

Максим сначала хотел отмахнуться, отшутиться, и вообще пора возвращаться к Катьке, а то если опоздаешь, точно с волчьим билетом на улицу выставит, но потом ещё раз посмотрел в эти поблёкшие от времени, когда-то (ещё в юности первого царя династии Романовых, не иначе) голубые глаза и решился:

— Александра Ярославна, а колдуньи бывают?

Марьяна, решив, что это шутка, с готовностью хихикнула в кулачок, но Максим оставался серьёзным. Александра Ярославна тоже не смеялась, покачала головой задумчиво, поправила искривлёнными многолетней работой сухими пальцами