У офицера прекрасно работало боковое зрение! Он уловил движение, ушел от удара, бросился обратно, но Шубин подставил ему подножку, и офицер покатился по полу, голося что есть мочи! Коршуном налетел на него Гулыгин, ударил прикладом в челюсть. Хрустнула кость, обер-лейтенант потерял сознание.

– Не убивать! – крикнул Глеб.

Все пришло в движение, забегали люди! Лазаренко прикладом разбил стекло, дал в огород раскатистую очередь. Немец оторвался от бочки и очень об этом пожалел. Пули прошили тонкую шинель, отшвырнули вояку к ограде.

Шубин стал рядом с сержантом, ударил по сугробу. Пули вздыбили спрессованный снег, устроили поземку. «Эксперимент» удался – пораженное тело вывалилось из-за сугроба, солдат судорожно держался за простреленный бок. Он попытался было ползти, но силы оставили его, и он скатился к ограде. На снегу заалела кровь, словно художник в отчаянии мазнул краской.

Свои не дремали: заняли позиции снаружи и открыли огонь после первого же крика. «ППШ» работали с двух сторон, обрабатывая весь участок деревенской дороги. Кто-то кричал, кажется, ефрейтор Гончар: мотоциклы не уродовать!

Пулеметчик в коляске дал короткую очередь, но быстро закончил – повалился носом вперед. Кровь текла на землю по стальному ободу. В момент атаки солдаты курили и к смерти не готовились. Они уже предвкушали отдых в отапливаемом помещении, смеялись, острили.

Перекрестный огонь посеял панику. Двое повалились замертво. Третий присел за мотоциклом, выдернул из-за пояса гранату. Его свалил прицельным выстрелом красноармеец Карабаш – еще один вчерашний студент. Неиспользованная граната покатилась по растоптанному снегу.

Трое беспорядочно стреляли в разные стороны. Двум сразу не повезло, пули разбросали их по проезжей части. Последний, в звании ефрейтора, оказался самым хитрым, пустился наутек. Он петлял, как заяц, успешно увертывался от пуль. Потом покатился за сугроб за оградой.

Поднялся красноармеец Лапштарь – бывший шахтер из Кузбасса, позднее рабочий на трубопрокатном заводе, – бросил гранату. Рука у мужика была крепкая, мозолистая, но не добросил – боеприпас взорвался с недолетом. Немец ногами выбил штакетник, кинулся на участок. Лапштарь бросился исправлять ошибку, немец обернулся, дернулся автомат. Лапштарь поскользнулся, разбил нос, но в остальном не пострадал. У немца имелся шанс, но наперерез уже бежал Левашов, подхватил с земли бесхозную «колотушку», пехотную гранату с удлиненной рукояткой, отвинтил колпачок, дернул за выпавший шнурок и бросил гранату в огород. Сам кинулся за подвернувшийся мотоцикл, избегая осколков. Немец далеко не уполз, граната порвала его, как огородное пугало…

– Товарищ лейтенант, мы закончили! – разнесся над деревней молодецкий крик Сани Левашова. – Выходите, стрелять не будем! У вас все целы?

Шубин выбежал в сени, запнулся о треклятый тазик, отшвырнул его ногой, спрыгнул с крыльца. На западной окраине деревни храбро гавкала собака. Мирные жители из домов не выходили – поди разберись, что произошло и кто с кем дрался.

Он припустил по дорожке. За бочкой валялся мертвый пехотинец. Его товарищ, подстреленный за сугробом, еще не расстался с жизнью, рыл снег скрюченной конечностью. Шубин успокоил его точным выстрелом в голову и кинулся за калитку.

Азарт охватил его – верный спутник в подобных ситуациях. Порой закрадывалась мысль: «Кончится война, разобьем немца, как ты будешь жить без всего этого?»

Представшее взгляду зрелище полностью удовлетворяло: дорога залита немецкой кровью, свои все целы, не считая разбитого носа у Лапштаря. Боец обиженно надувал щеки, прикладывал снег к пострадавшему лицу.

– Эх, Коля, Коля, – качал головой Гончар, пряча ухмылку, – вечно с тобой истории. Вот скажи, чего ты испугался? Надо же, немец в него выстрелил…

– Никого не осталось? – спросил Шубин.

– Двенадцать их было, товарищ лейтенант, – отчитался Левашов, – включая офицера. Всех угостили, другие пока не подошли.

Ключевое слово – «пока». Дорога в западном направлении была пуста, убегала за деревню, карабкалась на лесистый холм.

– Левашов, Гончар, садитесь на мотоцикл – и туда. – Глеб показал, куда именно. – Раз эти проехали, то и вы проедете. Прояснить обстановку к западу от деревни. Под огонь не лезть. Далеко не уезжать, пара километров – и хватит. Обнаружите неприятеля – пулей назад. Мне нужно минут пятнадцать.

– Ясно, товарищ лейтенант, сделаем вам пятнадцать минут! – Гончар подбежал к ближайшему мотоциклу, у того вхолостую работал мотор, забрался за руль. Со смехом «хорошо, что не пешком» подбежал Левашов, забрался в коляску.

– Куда вы с лыжами, дурачье? – проворчал Лапштарь. – Здесь оставьте, не украдем.

Мотоцикл укатил, выбрасывая синеватый дымок. Что-то подсказывало: неприятности не за горами. Но требовалось время – допросить офицера и добежать до восточной околицы. Шубин бросился в дом – и вовремя: Гулыгин, поигрывая ножом, с растущей неприязнью поглядывал на пленного. Он же не железный!

Обер-лейтенант не отличался смирением, смотрел презрительно и высокомерно. И эта война взглядов могла закончиться очередным кровопусканием. Обер-лейтенант тяжело дышал, лежал на боку, привалившись к стене. Он немного удивился, когда севший рядом русский вдруг заговорил на немецком языке:

– Боюсь, у нас мало времени, господин обер-лейтенант. Вам сегодня не повезло, вы встретились с советской разведкой, и в этой связи приношу глубокие сочувствия. Для вас война окончена, и жизнь, собственно, тоже. Мы не намерены тащить вас пятнадцать километров. Вы должны это ясно понимать. Но смерть смерти рознь. Можно умереть быстро и почти безболезненно. Или предпочтете мучительные страдания с поэтапным нанесением тяжелых ранений? Посмотрите на человека с ножом – поверьте, его не придется упрашивать. Мне нужны ответы на вопросы, после чего обещаю вас не мучить. Для начала представьтесь.

Для обер-лейтенанта все закончилось как обухом по голове. Он не был трусом, но умирать сегодня не планировал. Пришлось смириться с неизбежным. На месте русского он поступил бы точно так же. Немец заговорил скрипучим голосом, морщился – болела изувеченная челюсть.

Его звали Адам Рихтер, он командовал разведывательной ротой 316-го мотопехотного полка, входящего в моторизованный корпус в составе 3-й танковой группы. Корпус двигался на Клин, преодолевая упорное сопротивление Красной армии. Вчера вечером подразделения корпуса захватили село Маслово, разбив окопавшийся за селом стрелковый батальон. Танковые клинья расползлись в восточном и южном направлениях. Основной удар намечается на юго-восток. Это Клин и Солнечногорск. Немецкие части потрепаны, но еще полны сил и решимости. Пару дней назад корпус под командованием генерал-майора Фридриха Ларке получил из резерва два десятка новых танков «Т-4» и дивизион самоходных орудий. Основные силы корпуса выдвигаются к Клину, который планируется взять с ходу, а дальше развивать наступление в сторону Лобни, Красной Поляны и канала Москва – Волга. По данным немецкого командования, силы Красной армии разрознены и вряд ли сдержат натиск. Клин обороняют несколько сотен русских солдат, большинство из них – так называемое народное ополчение. Это не помеха, город обречен. Следом – Солнечногорск, затем северная окраина русской столицы…