супу от этого вреда не будет». И он сунул палец сначала в котелок, а потом в рот; но распробовать не успел, потому что тут-то и вошёл хозяин, и Клаус так перепугался, что было ему не до вкуса и не до чего вообще.

И вот магистр чёрной магии подошёл к очагу, снял крышку с котла и понюхал суп. И едва почувствовал запах, как начал бить себя костяшками пальцев по голове, рвать на себе волосы и топать ногами. «Кто-то уже сунул палец в мой суп!» – вскричал он. Магистр по запаху сразу понял, что всё колдовство ушло в палец Клауса, а в супе его не осталось.

Что до бедняги Клауса, он был так напуган, что упал на колени и начал было просить: «Ох! Будьте добры, хозяин…» Но больше сказать ничего не успел, потому что магистр истошно закричал на него:

«Ты украл основное,

Получай остальное».

С этими словами он швырнул в Клауса котелок, и если бы Клаус не увернулся, то обварился бы насмерть. А так он выбежал на улицу, поскольку понял, что в этом доме ему теперь делать нечего.

На улице он увидел курочку и петушка, которые купались в пыли и кудахтали, и, поскольку Клаус понимал всё, что они говорят, он остановился послушать.

Петух сказал курице: «Вот уходит наш новый слуга».

И курица сказала: «Да, он уходит».

И петух сказал курице: «Самое лучшее он оставил в хозяйском доме».

А курица спрашивает: «И что же он оставил?»

Отвечает петух: «Он оставил волшебный ореховый посох, с которым пришёл».

И говорит курица: «Да, это так. Он будет дураком, если не возьмёт с собой посох, но он не первый, кто принимает горох за гравий».

Что до Клауса, вы сами можете догадаться, как он вытаращил глаза: он понял, на каком он теперь свете и какой дар ему достался.

– Хм, – сказал он, – это неплохо. За свои пенсы я получил больше, чем мы уговаривались.

А насчёт орехового посоха – будьте уверены, Клаус и не думал бросать его где попало. Он крутился возле дома, пока не сумел пролезть внутрь и добраться до посоха; а схватив его, Клаус поспешил уйти от греха подальше, потому что и думать не хотел о том, что с ним будет, попадись он магистру чёрной магии. Ну, вышел он из города и зашагал по дороге – левой-правой, левой-правой, чап-чап-чап! Скоро ли, не скоро ли устал Клаус и сел отдохнуть под дубом.

Сидел он под дубом, глядел сквозь листья в небо и ни о чём не думал, как вдруг прилетели два ворона и опустились на ветку у него над головой. Вскоре они начали беседовать, и вот какой у них вышел разговор.

– Гляди, – сказал один ворон, – внизу сидит этот бедняк Клаус.

А второй ворон ответил: «Подумай, брат, какой же он бедняк? Ты разве не видишь, что возле него лежит волшебный ореховый посох?»

И первый ворон говорит: «Да, вижу, но какая ему от этого польза?»

А второй ворон отвечает: «Сейчас никакой, но если он вернётся домой и ударит посохом по большому камню, что на вершине холма за домом господина Акселя, то польза будет ещё какая, потому что под этим камнем скрыто немало серебра и золота».

Клаус из этой беседы не пропустил ни слова, будьте уверены. «Надо же, – сказал он, – получается, что человек проходит мимо несметных сокровищ у себя под носом и отправляется куда-то – неизвестно куда, – чтобы немного разбогатеть». – И это было очень верно сказано. А потом он, не теряя времени, пошёл домой.

– Как это?! Ты что, вернулся? – спросил Ганс.

– Да, я вернулся, – отвечал Клаус.

– С фальшивыми монетами это бывает, – заметил Ганс, – вот так некоторых из нас встречают дома после разлуки.

Что касается Клауса, голова у него была полна мыслей, как крутое яйцо – мякоти, но с Гансом он этими мыслями делиться не стал. Он поднялся на холм за домом господина Акселя и, разумеется, увидел на вершине большой камень.

Клаус ударил по камню ореховым посохом, и он открылся, как дверь в пивной погреб, а за ней было совсем темно. Но в темноте виднелись ступени, и Клаус по ним пошёл. А когда спустился до конца, то глаза у него стали как блюдца, потому что мешки серебра и золота стояли в подземелье один на другом, как мешки с ячменём в солодовне.

А в дальнем конце подземелья стоял большой каменный трон и на нём сидел крошечный карлик и курил трубку. И насколько сам он был мал ростом, настолько длинная была у него борода, такая длинная, что её конец лежал на каменном полу у подножья трона.

– Как поживаешь, Клаус? – спросил карлик, который, оказывается, Клауса даже по имени знал.

– Лучше не бывает. – И Клаус снял перед карликом шляпу.

– А чего бы ты хотел, Клаус? – спросил крошечный человечек.

– Я бы хотел взять немного денег, с вашего позволения, – отвечал Клаус.

– Бери что хочешь, – сказал человечек, – но не забудь про лучшее, что у тебя есть.

О нет, про лучшее Клаус не забудет. И он изо всех сил сжимал в руке посох, ибо что может быть лучше, чем посох, который привёл его сюда. Так что он ходил от мешка к мешку, набивая карманы серебром и золотом, пока они не начали оттопыриваться, как у вора, накравшего яблок в саду; но – уверяю вас – за всё это время он посоха из рук не выпустил.

Когда Клаус набрал столько денег, что в карманы больше не помещалось, он поблагодарил карлика и ушёл тем же путём, каким пришёл, и каменная дверь за ним закрылась.

С тех пор Клаус жил, как телёнок на поле зелёного ячменя. Всё у него было самое лучшее, и всего у него было вдвое больше, чем у соседей. А братец Ганс смотрел на него круглыми глазами, чесал в затылке и диву давался, как это Клаус целыми днями сидит на солнышке и ничего не делает, только покуривает свою трубку и ест всякие вкусности, словно он принцем родился. Каждый день Клаус уходил к маленькому человечку, жившему в холме, с пустыми карманами, а возвращался с полными, и в них лежали золотые и серебряные монеты. И наконец денег у него стало столько, что он уже не мог их пересчитать, и пришлось ему послать кого-то к брату, чтобы тот дал ему мерную плошку в одну кварту – так Клаус собирался теперь свои деньги считать.

Но Ганс был хитёр. «Нет уж, я узнаю, с чего это братец Клаус вдруг так разбогател», – сказал он. И он изнутри намазал мерную плошку птичьим помётом.

И вот Клаус смерил этой плошкой, сколько у него было серебряных и золотых монет, а потом велел вернуть её Гансу. Но Ганс получил обратно больше, чем отдал, потому что две золотые монеты приклеились к птичьему помёту, и они попали к нему в руки вместе с плошкой.

– Как? – вскричал Ганс. – Неужто этот олух Клаус раздобыл столько денег, что их надо квартами мерить? Я должен хорошенько разобраться, что тут к чему.

И он сразу же отправился к брату в гости, и увидел, что Клаус сидит на солнышке и покуривает трубку с таким видом, словно весь мир ему принадлежит.