с тобой говорить. Тут даже батя мой бессилен. Давай чай пить. Чего ты хотела мне рассказать?

***

Под конец моего рассказа о вчерашних событиях на балконе и около него Славка уже просто неприлично ржал, похрюкивая.

— Ох, бедный мужик, — вздохнул он, оттирая рукавом футболки с лица выступившие от смеха слезы.

— Ах, это он — бедный мужик? С чужой бабой переспал — и бедный мужик?! Вот она — настоящая мужская солидарность!

— Ну, он же не виноват — если она, в самом деле, не сказала, что замужем! А ситуация — хуже не придумаешь! — Славка с шумом отхлебнул чаю и продолжил развивать свою мысль: — Прикинь, голый — и на чужом балконе! Это ему повезло, что такая адекватная, как ты, попалась.

Я задумалась. По нынешним временам слово «адекватная» — это прямо о-го-го какой комплимент.

— Слав, скажи мне, почему вы, мужики, все одним местом думаете?

— Это каким же? — ухмыльнулся брат. Лекарство, скорее всего, уже подействовало, и Славка повеселел по-настоящему, а не напоказ.

— Тем самым, — огрызнулась я. И дополнила ехидно: — Носитесь со своими яйцами, будто это великое чудо природы.

Славка к моей манере речи, бывшей следствием моего образования и работы, привык и даже бровью не повел, продолжал пить чай, деловито хрустя печеньем.

— Между прочим, птицы тоже несут яйца.

— Но только вы, мужики, делаете это с таким пафосом.

И Славка снова заржал и продолжил с крайне довольным видом пить чай.

— Расскажи, как у вас дела? Как ребятишки? — я решила, что хватит уже на «голопузую» тему разговаривать, будто других нет.

— Малая просит кота. А куда нам кота?

Кота им в самом деле некуда. Славка с женой крутились, как могли, чтобы обеспечивать двоих маленьких детей. Кота им сейчас, и правда, не вариант.

— Привози ко мне, пусть Кефира потискает.

Кефир мяукнул, словно то ли протестуя, то ли соглашаясь. Славка покосился на кота, сидевшего на третьем табурете.

— Ты же знаешь, что он детей ни за что не поцарапает. В самом крайнем случае вывернется и слиняет.

— Знаю, — кивнул брат. — Может, и правда привезу, раз приглашаешь.

— Только предупреди заранее. Чтобы я не на дежурстве была.

— Конечно.

Глава 2

Славка уехал. А я вынуждена была признать, что снова в постель и валяться мне уже не хочется. А значит, придётся заниматься чем-нибудь общественно-полезным. Или бесполезным.

Я как раз закончила мыть посуду после нашего со Славкой чаепития, когда снова раздался телефонный звонок. Я вытерла руки полотенцем — братом-близнецом того, которым прикрывал вчера чресла незваный гость, хмыкнула — и взяла телефон.

Так. У меня, похоже, намечается, семейная суббота.

— Здравствуй, мама.

— Здравствуй, Лесечка. Ты на работе, дома?

— Дома.

— Ой, я тебе разбудила, наверное? Прости, пожалуйста.

Я покосилась на часы, вздохнула. Мы это все проходили уже, и не раз.

— Как твои дела, мама? — я решила лучше сразу перейти к сути вопроса. — Как здоровье?

— Ох, Лесечка, и не спрашивай.

Но я же уже спросила. Давай, мама, поскорее покончим с этим спектаклем. И я не особо вслушивалась в последовавший далее рассказ о том, что у дражайшей Елизаветы Владимировны что-то нашли в почках, что делали УЗИ и что назначили страшно дорогое лечение. И я уже не стала повторять своих предыдущих ошибок. Не стала просить прислать мне фото заключения УЗИ, чтобы показать нефрологу в нашей больнице. Не стала говорить, что узнаю, что можно сделать в этой ситуации в рамках программы обязательного медицинского страхования. Не стала предлагать организовать консультацию у другого доктора.

Все это не нужно. Все болезни маменьки, которые у нее внезапно вспыхивали в совершенно хаотическом порядке, имели один-единственный генезис. И все это сводилось к одному единственному вопросу.

— Сколько надо денег?

Вот мы и перешли к сути. Мне без промедления озвучили сумму. По-моему, за эти деньги можно купить новую почку.

— У меня столько нет.

— А сколько есть, Леся? — голос маменьки стал совершенно деловой, уже без притворного оханья на темы здоровья.

Я прикинула остаток на карточке, грядущие обязательные траты и планируемые денежные поступления — в виде ближайшего аванса.

— Половина.

— Это тоже подойдет.

Распрощались мы после этого быстро. А я сама, чтобы избежать дальнейших и неминуемых, если не переведу быстро деньги, напоминаний, открыла банковское приложение. Несколько быстрых тычков пальцами — и вот на моем остатке красуется совсем унылая цифра. Ничего, до аванса дотяну как-нибудь. Вон, Славка мне огурцов привез. А, может, подработка какая-нибудь подвернется.

В колено мне уперся своей рыжей мохнатой башкой Кефир. Я наклонилась и потрепала кота по ушам. Не дрейфь, рыжий, твоего корма у меня еще на месяц запасы есть. Не помрешь с голоду.

Может возникнуть вопрос, откуда у девицы с такими стесненным — не только моими стараниями, конечно, отрицать не буду — финансовыми обстоятельствами завелся такой дорогой домашний питомец. А у Кефира на самом деле и имя, состоящее из пяти или шести слов, и родословная, как у британской королевы. Мне на такого кота с моим текущим уровнем доходов и, главное, расходов, всю жизнь работать.

Но мне Кефир достался абсолютно бесплатно. Еще и с приданым в виде лотка и запаса корма на две недели.

А дело было так…

***

В отделении челюстно-лицевой хирургии, где я тружусь медицинской сестрой, новогодняя ночь — это ни хрена не пора чудес. Ночь с тридцать первого декабря на первое января — это время, когда разверзаются врата ада. И его обитатели начинают срочно раскраивать друг другу морды.

Я в новогодние праздники традиционно дежурила — ибо я страшно жадная до денег, как уже, наверное, понятно. Я, собственно говоря, последние года четыре встречаю Новый год на работе. Привыкла. Но в предпоследний Новый год даже меня, привыкшую, часам к трем ночи, мягко говоря, утомил бесконечный поток пьяных жертв драк и прочих дебошей. И тут скорая привезла хозяина Кефира.

Уже потом, на следующий день, он поведал мне историю своего явления в отделение челюстно-лицевой хирургии. Была она, надо сказать, нетривиальной. Даже для челюстно-лицевой. Николая — так звали хозяина Кефира — супруга аккурат под бой курантов одарила долгожданным наследником. И так он этому событию обрадовался, что, разумеется, нажрался в рекордно короткие сроки. После чего пошел на улицу — делиться своей радостью с окружающими. Окружающих в новогоднюю ночь нашлось немало, а что и как не поделил Николай с кем-то на улице — об этом история умалчивает, а Николай не помнит. Но остался у него на долгую память о рождении