– Очень приятно, господа. Суть моих предложений состоит в следующем – я предлагаю вам сдаться или умереть.

– Мы не сдадимся! – воскликнул лейтенант тонким голоском.

– Тогда умрите! – сказал де Гиссар. В воздухе запели быстрые стрелы, и оба городских военачальника были поражены прямо в лицо.

За стеной началась суматоха, послышались проклятия по адресу де Гиссара, однако он лишь громко хохотал, довольный тем, как ловко расправился с этими недотепами.

– Шатры! – крикнул граф, и воины, подхватив огромные полотнища, потащили их к стенам. Затем, под прикрытием гельфигов, группы по сорок солдат взялись за края и растянули полотна, отчего они зазвенели, как барабаны.

Всего шатров набралось два десятка, и на каждый из них взобрался один гельфиг.

Под громкие подбадривающие крики стрелки стали раскачиваться, а державшие полотно солдаты подбрасывать их все выше. Вылетая на уровень крепостной стены, гельфиги начали на выбор уничтожать скрывавшихся на ярусах защитников города. Те пытались отстреливаться, однако соперничать с эльфами-полукровками никто не мог.

На ярусах началась паника, черные стрелы вонзались в самых сильных, а также в тех, кто тащил емкости со смолой и кипятком. Опрокидывались чаны, и на нижние ярусы обрушивалась кипящая смола, в которой заживо сварились десятки людей. Их жуткие крики разносились на весь город, пугая даже стоявших на безопасном расстоянии лошадей армии де Гиссара.

Как только колчан летающего гельфига оказывался пуст, стрелок сходил с шатра, а ему на смену приходил другой, и все повторялось сначала. После нескольких таких замен на верхнем ярусе ив проулках, которые вели к южной стене, никого не осталось – только утыканные стрелами тела. Теперь ничто не мешало начать штурм.

Де Гиссар небрежно махнул перчаткой, давая понять, что можно начинать.

И снова в ход пошли шатры. Гельфигов сменили уйгуны, которых словно раскаленные ядра стали перебрасывать через стены. Визжа и размахивая кривыми мечами, они уносились в город и вступали в бой с теми, кто еще оставался под стенами. Кому-то из уйгунов не везло, и он попадал в чан с кипевшей смолой. Де Гиссар слышал эти ужасные крики и, морщась, прикрывал уши руками.

Еще одного уйгуна подстрелили из арбалета прямо в полете. Тяжелый болт прошиб его насквозь, отбросив назад, и бедняга рухнул в жидкую грязь крепостного рва.

– Отличный выстрел, – прокомментировал граф. – Пошли вперед!

На приступ пошли солдаты тысячника Мюрата, а остальная часть армии двинулась к южным воротам – они вот-вот должны были открыться.

К графу и его штабу подбежали конюхи, таща на поводу лошадей, город должен был скоро пасть, и победителю следовало показаться на его улицах верхом.

Перерезав стражников, уйгуны опустили мост. Тысяча за тысячей по нему прошли солдаты графа, а затем в город вступил сам де Гиссар.

Повсюду на улицах была кровь и лежали трупы. Те немногие защитники, что уцелели, побросали на мостовую оружие и стояли, низко опустив головы. Уйгуны с горящими глазами рыскали по улицам, ища повод прирезать очередную жертву. До особого распоряжения хозяина им запрещалось убивать всех подряд, они подвывали от нетерпения, скалясь на перепуганных женщин и подавленных мужчин.

В окружении своего штаба граф выехал на центральную площадь города, на которой его непременно бы повесили, не ускользни он в тот раз, когда неожиданно был опознан прямо на улице.

По уже сложившемуся обычаю в каждом захваченном городе де Гиссар любил сказать при народе несколько слов, поэтому ему обеспечивали благодарную аудиторию. В этот раз согнали около трехсот собранных на улицах горожан. Среди них оказался бургомистр со своими клерками, они мяли в руках синие лапсиновые шляпы, смотрели на победителя снизу вверх и подобострастно ему улыбались.

Потом бургомистр протиснулся ближе к графу и, достав из-под одежд огромный, позеленевший от времени ключ, подал его на вытянутых руках со словами:

– Смиренно сдаемся на милость, вашего сиятельства и передаем этот ключ как символ преданности и покорности.

– Очень рад, что дождался от вас этой чести, – в тон бургомистру ответил де Гиссар и, приняв ключ, бросил его в седельную сумку. – Однако я ждал этого ключа там, – граф махнул рукой в сторону ворот, – перед стеной, а теперь я взял город, и в этом нет заслуги его жителей. И твоей тоже, жалкий чинуша.

– Я… Мы… ваше сиятельство, мы не могли поступить иначе, герцог приказал никого не пускать…

– Ну конечно, герцог. Он делает вам поблажки, налоги просто смешные – вон как расцвели! – Граф огляделся. Дома, выходившие фасадами на площадь, были сплошь каменные, побеленные горным мелом, с крепкими крышами и деревянными крашеными ставнями. Улицы города сверкали чистотой, если не считать свежую кровь, а сточные канавы не воняли, как в каком-нибудь Ливене.

– Значит, так, жители Коттона! Поскольку мы захватили ваш город силой, сломив сопротивление, мы имеем полное право забрать ваше добро, сжечь ваши дома, а вас убить!

По рядам стоявших на площади прокатился ропот.

– Однако что бы обо мне ни говорили, я человек справедливый. Город разделен на три района – Собачью Канаву, Коровий Рынок и Кузнечную Слободу. Сейчас я прямо при вас с помощью дуката королевской чеканки выберу район города, с которым поступлю по правилам войны.

– Ты! – Де Гиссар указал на бургомистра. – Будешь помогать мне… Итак, решается судьба Собачьей Канавы! Если выпадет профиль нашего доброго короля Ордоса Четвертого, район выходит из игры…

С этими словами граф достал золотой дукат, подбросил его и, ловко поймав, продемонстрировал открытую ладонь бургомистру.

– Ну – говори! Онемел, что ли?!

– Вы… выходит из игры… – промямлил бургомистр.

– Отлично, выходит, жителям этого района повезло. Теперь – Коровий Рынок…

Золотой снова взвился в воздух и исчез в перчатке де Гиссара.

– Ну, говори! – приказал он бургомистру, разжимая ладонь.

– Профиль короля… Коровий Рынок вышел из игры! – уже смелее произнес бургомистр.

– Теперь – Кузнечная Слобода! – объявил граф и подбросил дукат.

– Дубовые листья… – произнес бургомистр, когда де Гиссар предъявил ему очередной жребий.

– Да не листья, дубовая ты голова, а «орел». Значит, так тому и быть – за все заплатит Кузнечная Слобода! Мюрат, пусть твои солдаты окружат этот район, и чтобы ни одна мышь не проскользнула – помни, слобода виновна в том, что под стрелами полегла сотня наших товарищей. Анувей! А твои уйгуны пусть расчистят площадь – думаю, они это заслужили.

Услышав слова хозяина, уйгуны обнажили кривые мечи и бросились на безоружных горожан. Началась кровавая резня, а де Гиссар, словно не замечая творящегося на площади и не слыша криков, с интересом рассматривал богатые дома. Он с удовольствием отдал бы на растерзание весь город, однако тогда ему нечего будет грабить через год-другой.