class="p1">— Знакомьтесь, это Леонид. Прошу любить и жаловать. Леонид, это Виталий. А это Павлик.

Виталий подошёл к Леониду и крепко пожал ему руку. Павлик сделал то же самое.

— Это Вера, наша красавица, — продолжал Горев.

Вера действительно была красивой женщиной, облегающее платье удачно подчёркивало её соблазнительные формы. Дразнящей походкой она подошла к Леониду вплотную, положила руки ему на плечи и внезапно поцеловала в губы.

Леонид недоумённо посмотрел на Горева. Тот пожал плечами.

— Обычное дело, у нас так принято.

Затем подошла Надя и тоже поцеловала его. Она казалась такой юной, что Леонид даже напрягся — а она совершеннолетняя? И нет ли здесь камер? Впрочем, поцелуем всё и ограничилось. Зато Люба не только потёрлась о его предплечье упругой грудью, но и попыталась залезть языком ему в рот.

Леонид инстинктивно отшатнулся. Любе было уже под сорок, и она не походила на любительницу обсуждать философские проблемы; скорее можно было подумать, что она ищет мужчину на ночь.

Горев широко улыбнулся.

— Будем считать, что знакомство состоялось. Рассаживайтесь, друзья, пора ввести нашего нового товарища в курс дела.

Горев уселся в кресло и начал свою лекцию. Леониду невольно вспомнилась студенческая юность — внешность у Горева была типично профессорская. Седые виски, бородка клинышком, очки в тонкой оправе. И говорил он хорошо поставленным лекторским голосом, структурируя информацию отдельными блоками, так, что она укладывалась в голове Леонида аккуратными кирпичиками. Постепенно из этих кирпичиков стало выстраиваться здание теории. Это даже не требовало особого интеллектуального напряжения, всё получалось само собой. Тем более, что многое из сказанного Леониду было уже известно.

Ему немного льстило, что Горев описывает свою теорию в столь развёрнутом виде; он подумал, что для других слушателей у лектора есть более краткая версия, без описания экспериментов с рассеиванием фотонов на дифракционных решётках и тому подобных тонкостей. В принципе, идея была проста, её можно было объяснить буквально на пальцах.

Всё сущее — это мультивселенная, то есть бесконечное множество параллельных вселенных, в которых реализуются все возможные варианты существования материи. А значит, существует и бесконечное множество вселенных, абсолютно идентичных с нашей. Полностью идентичных, до последней элементарной частицы со всеми её параметрами. В каждой из этих вселенных существует каждый из нас, со всеми нашими мыслями, чувствами и желаниями — и все эти «я» тоже абсолютно идентичны. Вплоть до момента выбора. Каждый выбор предполагает множество вариантов, и после каждого выбора вселенные ветвятся, появляется множество новых альтернативных вселенных. В каждой из которых остаётся «я» каждого из нас, но эти «я» уже различаются — в зависимости от сделанного выбора.

Горев вспомнил старый фильм — «Престиж», в котором фокусник получает фантастическую возможность «копировать» себя. И начинает забивать этим микроскопом гвозди — использует его для создания шокирующего фокуса по мгновенному перемещению в пространстве. Одна его копия внезапно возникает в другом конце зала, а другая, незаметно для зрителей, падает в бак с водой. Где и умирает. Это всегда страшно, — говорит фокусник, — потому что я никогда заранее не знаю, где окажусь после копирования — то ли в зале, то ли в воде.

Но фокус в том, что он должен был бы оказаться в двух местах сразу — и там, и там. Он бы раскланивался со зрителями, и он бы умирал в муках — одновременно. Так и мы, совершая каждый выбор, умножаем и вселенные, и свои «я». Мы не чувствуем эти альтернативные «я», мы чувствуем только себя — но они существуют. И многие из них страдают, а то и умирают в результате неправильного выбора. Но мы-то с вами здесь, в этой прекрасной Вселенной. И чтобы она оставалась такой же прекрасной, мы должны совершать только правильные выборы. Добрые выборы. Не пропускать зло в нашу Вселенную. Не направлять её на путь страданий.

Горев встал, подошёл к Леониду и положил руку ему на плечо.

— Вот и с нашим новым товарищем я встретился в момент его выбора. Он мог наказать хулигана — дать ему пинка или отвесить подзатыльник. Но он отпустил мелкого пакостника. Он сделал правильный, добрый выбор. И теперь он с нами.

Горев заглянул Леониду в лицо.

— Ты же с нами? Я тебя убедил?

Леонид отрицательно покачал головой.

— Нет. Звучит всё красиво, признаю. Но это же невозможно.

— Почему?

— Демон не позволит.

— Какой демон?

— Демон Лапласа.

8

Горев только усмехнулся; похоже, он знал этот аргумент и был готов к нему. Но возражать не стал. Вернулся в своё кресло и кивнул:

— Объяснись.

— Тут всё просто, — ответил Леонид. — Если, как вы говорите, вселенные абсолютно идентичны, то ветвиться они в принципе не могут. Если идентичны все характеристики всех частиц во вселенной, то и вести себя они будут одинаково — сколько бы времени ни прошло. И наши выборы тут ни при чём. Выбор — это мысль, психический акт. А мысль — это результат электрохимических реакций в мозгу. Но эти реакции осуществляются материальными частицами, а частицы, как мы договорились, полностью идентичны. Если одинаковы все начальные условия, то и выбор может быть только один. Если идентичные вселенные и существуют, они будут идентичны всегда — ныне, присно и во веки веков. Ибо одинаковые условия всегда дают одинаковые результаты, и никак иначе. Это называется «детерминизм»; он кроет все ваши теории, как бык овцу. А что может покрыть детерминизм?

Вопрос Леонид задал как риторический, но Горев ответил на него:

— Эмерджентизм.

— Что? — не понял Леонид.

— Эмерджентизм. Простые законы всегда корректируются законами сложными. Ты говорил о детерминизме частиц, о детерминизме элементов. Но элементы образуют системы. А свойства системы не равны сумме свойств образующих её элементов. Они всегда есть нечто бо́льшее, нечто новое. Бергсон считал, что будущее эмерджентно, то есть отлично от суммы всех своих причин. И наши выборы так же эмерджентны, как и наша свобода воли, как и наше мышление. Это система; она вклинивается в зазор между настоящим и будущим и сдвигает стрелку выбора, направляя Вселенную по выбранному пути. А наша задача — выбирать правильные пути. Добрые пути.

Горев остановился, ожидая ответа. Но Леонид молчал, собираясь с мыслями.

— Мне надо побыть одному, — сказал он наконец.

Горев не стал возражать и отвёл его в дальнюю комнату. Не зажигая света, Леонид сел в кресло и задумался. Всё оказалось сложней, чем он ожидал. Он хотел всего лишь услышать новую теорию, получить материал для размышлений. Но теперь, похоже, ему придётся корректировать что-то в самом мировоззрении. Причём в одном из самых спорных разделов, который он называл