Он был на планете База-II — фактически внутри нее.

Он был всего в десятке миль от окраин города, в котором держали его Тарлини. Тарлини с мягкими губами... Тарлини с нежными глазами... Тарлини с цветочной душой, со сладким смехом и ножками, точно отлитыми из хрусталя...

Заглянул в свое чрево, где прилежно трудились противоударные химические баллоны и лабораторные установки. Тело выглядело идеально. Высокое, мускулистое, блондинистое, привлекательное. Надо замедлить процесс, пока он не будет готов разместить свой мозг в черепе, чтобы клеточные ткани соединили его с нервами и жизненными системами гуманоида, плавающего в солоноватом растворе.

Он приготовился.

Переключив на контроль вспомогательный мозг компьютера с ограниченными функциями, перевел все на автоматику, чтобы машина послушно откликнулась на его зов о помощи, но, пока не понадобится, оставалась инертной и бездействующей. Механический мозг мог со всем более или менее справиться, однако для настоящего управления "Джамбо" требовался органический.

Робот-механик покатился в контрольный центр. Там, в питательной среде, упакованной в энергетическую сеть, которая, в свою очередь, помещалась в цилиндре из легированной стали, не чувствительной ни к ударам, ни к взрывам, хранился его мозг. Благодаря такой защите "Джамбо" даже после катастрофы мог сотворить для мозга человекообразное тело — тело, способное причинить еще много вреда, оказавшись на вражеской территории. Робот осторожненько поднял цилиндр с неподвижной подставки, к которой тот был прикреплен, и потащил через палубы вниз в операционную. Тоэм велел анестезатору усыпить себя, и приказ был выполнен.

В сознание хлынул поток сновидений...

Потом он очнулся с ясным рассудком, без каких-либо следов наркотического дурмана. Над головой нависали руки хирурга с приспособленными к металлическим пальцам всевозможными инструментами. Скальпели с тонкими лезвиями, широкие шпатели, шприцы — все мыслимые хирургические причиндалы висели в проворных стальных пальцах. Он поднял собственную руку и посмотрел на нее. Ничего общего с автоматами. Рука была настоящая, мускулистая и заканчивалась пятью пальцами с волосками на костяшках, с тоненькими, курчавыми, светленькими волосками. Он сел и оглядел новое тело. Восхитительно. В самом деле просто великолепно. Ступни не чересчур маленькие для надежной опоры и не слишком большие, чтобы заплетаться, когда обстоятельства требуют пошевеливаться. Исключительно мускулистые икры и бедра прямо-таки вздулись от мощи, даже когда он всего-навсего сел. Талия тонкая, живот плоский. Бочкообразная грудь поросла тонкими волосками, которые, насколько ему было известно, станут длинней и темней, когда вырастут. На бычьей шее сидела голова с симпатичной физиономией, отразившейся в зеркале. Никаких следов трансплантации мозга, даже тончайшего шрамика. Замечательное тело. Тело бойца. Что и требовалось.

Он спрыгнул на пол, размял руки-ноги и призадумался теперь насчет одежды. В программе автодоставщика хранилась информация о принятых на Базе-II одеяниях. Оставив голубую операционную, он пошел к автодоставщику в кабину цвета слоновой кости. Нажал кнопку заказа, получил аккуратно свернутый тючок, перевязанный красным шнурочком. Разорвав веревку, Тоэм разложил содержимое на прикрепленной к стене лежанке. Там оказался красный вельветовый камзол с воротом — "хомутом", отделанным по краям черным. Штаны, собственно, представляли собой трико, черное словно ночь. Мягкие сапоги, высотой как раз до колена, наделись легко, будто сами собой, удобные, сверкающие, надраенные особой смазкой. Она отталкивала любую грязь, придавая обуви безукоризненный вид, предпочитаемый здешними богачами. И наконец, вельветовая накидка, свисавшая чуть ниже талии, черная и зловещая, отороченная понизу бахромой в четверть дюйма. Она застегивалась на плечах отполированной медной цепью, в звеньях которой красовались искусственные жемчужины.

Повертевшись перед зеркалом, он пришел от себя в полный восторг. Подобная униформа придает мужчине еще больше мужественности, ловкости и великолепия. Если таков стандартный наряд, рассудил он, на Базе-II, должно быть, царит ошеломляющая роскошь. Великий и удивительный мир. Тоэм никогда агрессивностью не отличался, пока они его не принудили, но в этом костюме почувствовал, что мог бы дотянуться и свернуть мир с орбиты, остановить вращение, погасить солнце и командовать богами!

Прошагав в развевающейся за спиной накидке назад в центр управления, приказал компьютеру подать машину. Столица лежала впереди и вверху над головой, а он не желал мешкать. Через минуту из-под пола поднялся в лифте небольшой автомобиль обтекаемой формы, похожий на пулю, и присел, урча, как довольная кошка, поджидая, когда он откинет прозрачный верх и залезет. Он так и сделал, пристегнулся ремнями и снова задвинул скользящую крышу.

Перед ним на приборной панели мигали десятки огоньков. Самый большой — подвижная карта, которая светилась зеленым, подобно экрану радара, а на ней поблескивала красная точка (положение "Джамбо"), подрагивала яркая синенькая (положение автомобиля), и мерцало целое поле розовой дымки, испещренное тонкими желтыми линиями (город и дороги). Тоэм нажал кнопку стартера, находившуюся спереди под рукой, взялся за руль, направил машину в открывшийся люк и попал в воздушный пузырь, окружающий "Джамбо". Когда люк корабля открылся, заработал энергетический щит, удерживая песок. Теперь люк закрылся за ним, щит отключился, песок обрушился и похоронил его. Он отвел ручку акселератора в сторону к отметке с надписью "Подземные работы", толкнул и стал смотреть, как тусклое, почти невидимое пламя принялось пожирать песок, переплавлять в стекло и протягивать вперед туннель, отшвыривая назад не пригодившиеся глыбы еще горячего стекла.

Через три часа подземных работ он под небольшим углом вынырнул на поверхность. До верха должно было насчитываться всего восемьдесят три мили, но он шел наклонной выработкой и продвинулся намного дальше. Стояла ночь. Тоэм заглушил пламя и включил инфракрасные фары. Ничего, кроме песка. Но зато уж полным-полно. Решил лучше автомобиль оставить тут, закопать и явиться в столицу в одиночку. Непредусмотрительно прибывать в ромагинской военной машине, раз он даже не солдат. Можно возбудить подозрения в местной комендатуре.

Выбравшись, перевел машину на погружение и проследил, как она медленно, словно песчаный краб, утонула. Когда автомобиль скрылся с глаз, а урчание мотора смолкло, повернулся к шоссе, перерезавшее пустыню впереди в сотне футов, и пустился в путь. На краю дороги сориентировался, вглядываясь в слабое сияние огней там, где должен раскинуться город. Лег на землю, привел в действие реактивный пояс, спрятанный под камзолом, взлетел в воздух и тихо поплыл в ночной прохладе к столице.

И к Тарлини.

А через четыре мили увидел бивачный костер...

Он не остановился бы, если бы не услышал вопль. Но это задело его. Он принадлежал к роду людей гордых и честных, готовых прийти на помощь. В повседневной жизни они редко сталкивались со злом, однако столкнувшись — боролись. Вопль означал, что кто-то попал в беду, а он никого не оставлял без подмоги.