Гоняют фермеров,

А те отбиваются от них вилами.

Еще есть РБК с биржей,

Есть Россия-24 в информационной нише.

Вещают круглосуточно.

Новости – это нешуточно!

Новости – это главное,

Что нужно знать,

Прежде, чем отправиться в кровать,

Чтобы спать или читать

На сон грядущий,

Который будет лучше,

Если твердо уверен в том,

Что в мире кругом творится Содом

С Гоморрою – особенно там у них,

Где тление и разложение,

Загнивание и конец размножения,

Где массы доведены до предела,

Где скоро дождутся народного гнева.

Но впрочем, идем далее.

Есть отдельный канал про Италию,

Францию, США, про Командорские острова

И вообще о мире,

Что гораздо шире,

Чем принято считать,

И принято рисовать.

Каналы есть еще спортивные,

Про кухню, машины и крИатиФФные,

И «Дискавери» четыре канала,

Что, согласитесь, уже немало.

Так что, есть что посмотреть,

Если сильно захотеть.

Вот и славненько,

Засим, переключаюсь,

Смотрю «Южный Парк»

И отрубаюсь.

Желаю вам спокойной доброй ночи!

И не смотрите на ночь про политику

И о подобном прочем!

– Да, нужно кого-нибудь попросить написать и про меня поэму – но это позже, когда стану полновесной брутальной звездой и неожиданно удивлю всех своим интеллектом! А пока что и бедер с грудью вполне хватает! – Вера ловко запаковала размороженные стейки в фольгу и кинула в духовой шкаф – через полчаса они превратятся во вкусный и полезный (ни грамма жира!) ужин.

– Да, ты смотри, дорогуша, попа (не папа, а именно попа) – это твое главное достояние, поэтому будь добра каждый день ровно по полтора часа на тренажерах, а то общественность не поймет! – Вера попыталась извернуться, чтобы взглянуть на себя сзади, потом вдруг неожиданно вспомнила поговорку (грубо – зато правда!): «Как ни крути, а задница сзади!», рассмеялась и включила вместо телевизора магнитолу с музыкой Вивальди (нет, просим прощения – не Вивальди, а Земфиры) на диске.

Почему-то в последнее время Вера любила слушать именно ее: может быть, за лиричность и одновременный драйв, а, может, просто – настроение было подстать.

Прошедшая рабочая неделя (а сегодня была пятница) выдалась очень тяжелой – и съемки отняли у Веры почти все силы. И Высоковский был все время какой-то дерганный, орал на всех, не переставая, и обвинял всех подряд в тупизне и скудоумии – впрочем, так было всегда. В его воплях-то как раз и не было ничего удивительного, а вот то, что он время от времени как-то очень внимательно смотрел на Веру с задумчивым видом – это было что-то новенькое. И что у него на уме, понять было совершенно невозможно.

– Дзынь! – весело звякнул духовой шкаф, предлагая немедленно отведать жаркого. Пришло время правильного рационального (впрочем, и вкусного – это правда!) питания, и Вера не заставила себя ждать. Под завывания Земфиры тунец пошел как-то особенно душевно, и вскоре Вера удовлетворенно откинулась на спинку стула:

– Теперь дежурные водные и косметические процедуры и спать! Неделька выдалась та еще! Но главное сделано, все поражены, раздавлены, пребывают в восхищении и эротической прострации. Количество поклонников возрастает в геометрической прогрессии, со всего мира шлют почтовых голубей с пожеланиями дальнейшей и гораздо более глубокого и страстного обнажения и урезания размера трусиков! А еще говорят, что лучше – вообще без них! – Вера устало и счастливо улыбнулась, показала язык многочисленным невидимым поклонникам, а потом скрутила фигу и ткнула ею в воздух, представляя, что перед ней гениальный продюсер и режиссер Демьян Высоковский.

«И смотри, физкультура – это часть твоей работы! Тебе за нее деньги платят!» – передразнила она его, а потом не выдержала и резко лягнула ногой, имитируя нападение на Высоковского спереди и снизу – в самое уязвимое место. – Деньги, деньги, а о здоровье моем кто позаботится? Я ведь, между прочим, не железная, и если олигархи (ну, может, один олигарх, которые все еще тормозит и не может понять, что же делать дальше) будут терроризировать меня воздержанием – то вскоре я сгорю изнутри, как бездымный порох – с яркой вспышкой и, действительно, совершенно без дыма!

Вера не шутила – в последнее время эротические сцены с участием молодых ретивых парней снились ей чуть ли не каждую ночь – что уже само по себе было показательным и наводило на соответствующие размышления.

– Интересно, сколько я еще смогу продержаться на такой скудной диете? – Вера имела в виду именно это самое и ничто другое, поскольку с другим, как раз, все было в полном порядке. И даже изнурительные ежедневные съемки, а заодно и занятия в физкультурном зале до седьмого пота можно было бы спокойно переносить, будь у нее возможность более близкого общения с любимым человеком. И плотского в том числе – а что здесь такого особенного, если душа просит?

Сейчас же Вера была немного похожа на птичку в золотой клетке, которую охранял эдакий громадный волкодав страшенного вида, лежащий на сене – ни себе, ни людям! Но ведь и птичкам тоже иногда хочется пощебетать на воле – и сейчас Вера уже начинала это чувствовать!

Целых полтора месяца понадобилось Аполлинарию, чтобы хоть как-то почувствовать себя вновь воскрешенным. Врачи «Склифа» не жалели сил и средств (само собой, деньги были именно Аполлинария и его родителей – но так, негласно, в виде безвозмездной дружеской помощи), чтобы поставить его на ноги и подремонтировать до приемлемого состояния.

Мама Аполлинария забросила все дела и посвятила себя исключительно сыну, днями и ночами просиживая возле него, утешая и кудахча, подобно большой толстой курице-несушке – сердобольной и несущей яйца одно за другим.

Она форменно не жалела себя и для начала обеспечила достойное и калорийное пятиразовое питание не только сыну, но и всем лежащим вместе с ним в палате. В больнице Аполлинарий находился ровно десять дней – столько времени врачи собирали его конечности и кололи антибиотики, чтобы предотвратить внутренние воспаления, от которых Аполлинарий мог уже не оправиться.

Неизвестно, что больше помогло – искусство эскулапов или же материнская забота, да только через десять дней опасность миновала, и Аполлинарий был торжественно перемещен под очий кров – поближе к еде и теплым прогревающим ваннам.

Дилеммы, куда его везти, не существовало – только к родителям! И точка! Ведь в его личной квартире все еще жила эта стерва, эта выскочка, эта падшая девка, которая так опозорила все семейство Замбиния и довела их любимого сыночка почти что до инвалидности! А у родителей – тишина, покой, и мама с пирожками, и кофе в постель. Словом – красота, и вот бы всем так! И хоть Аполлинарий и горел лютой страстью прямо сейчас броситься в праведный бой с женой-изменницей, но уговоры сделали свое дело (а также здравый расчет: «Ну, куда ему сражаться, будучи таким калекой – ведь и передвигаться толком не может, а лишь истошно орать!»), и родительский дом принял его заботой и лаской.