В итоге через месяц пребывания под маминой опекой Аполлинария было не узнать – к моменту окончательного снятия гипса он поправился на целых двенадцать килограммов, раздался в животе, словно большой наполненный воздухом розовый надувной слон, и приобрел лицо круглое, довольное и даже несколько одухотворенно-поэтическое.

Что ни говори, а отсутствие нервотрепки, излишних амурных переживаний и барахтания с любовницами в постели может изменить человека – и еще как!

Кроме изменений во внешности, Аполлинарий теперь был готов лицом к лицу встретиться со своей обидчицей – неверной женой, да только вот незадача – к тому времени Вера уже окончательно съехала на съемную квартиру от Высоковского и видеть Аполлинария не то, что не хотела, но даже и не допускала мысли о какой-либо (пусть даже случайной) встречи с ним.

А это могло означать только одно (и в данном контексте полностью соответствовало действительности): «Аполлинарий – хоть он еще формально и Верин муж – не нужен ей совсем, она его презирает и считает конченным подлецом, и вообще – даже его имя ей ненавистно!»

Такое положение вещей было для Аполлинария (вернее, для его мужского достоинства) почти невыносимым, и первое, что он сделал – это позаботился, чтобы и Вериного духа не осталось в его квартире (которая, конечно, была их общая – но сейчас Аполлинарий и думать не хотел, что ему придется квартиру делить или же продавать)! Да.

Но не хотел думать – это зря. Не успел он вернуться домой (прошло всего лишь несколько дней, как он в поисках Вериного имущества – которое, конечно, она все забрала с собой – облазил всю квартиру, но так ничего и не нашел), как к нему нагрянули сразу три юриста именно по вопросу раздела квартиры (а заодно – и развода).

Сначала они пожаловали непосредственно к Аполлинарию на квартиру, и он чуть не полез на них в драку (а удержало его лишь то, что силы были явно неравны – один против троих). Но в любом случае, разговора не получилось, зато на следующий день юристы наведались к нему уже в офис. И уже в сопровождении судебных представителей, которые и вручили Аполлинарию повестку явиться в суд – на слушание дела о разводе между ним и гражданкой Верой Штольц с последующим разделом имущества.

Ситуация прояснилась – она была настолько отвратительной, что Аполлинарий вечером после получения повестки даже немного всплакнул в одиночестве – жалость к себе была невыносимой, и слезы текли по его пухлому лицу, подобно живительным струям дождя в долине Нила.

Он бродил по квартире в одиночестве, и жизнь казалась ему наполненной исключительно мерзостью бытия, проблемами и жуткими пятнами крови на обоях, которые остались после его давешнего буйства. Кроме того, холодильник, поверженный молодецкими ударами Аполлинария, не работал (хотя тот и бил исключительно по дверце – но факт остается фактом, компрессор перегорел), стол был раскрошен в щепу – с отломанными ножками и покореженной столешницей, а ноутбук пришлось выбросить на помойку.

Кроме того, с уходом (побегом) жены проявился целый сонм постоянных мелких неприятностей, ужасно раздражающих и мешающих жить. Так одной из них была, например, необходимость постоянно готовить себе обеды – и завтраки, и ужины, и что-нибудь на перекус.

И если первые несколько дней Аполлинарий хоть как-то держался на маминых запасах (Романна Витольдовна снабдила его громадной сумкой с уже готовыми блюдами в канистрочках, термосах и пластиковых контейнерах – которые нужно было только разогреть), то после того, как еда закончилась, наступило уже вообще настоящее беспросветное существование – полуголодное, забытое и убогое.

Впрочем, родители на первых порах оказывали морально сломленному Аполлинарию щедрую помощь – причем, в прямом смысле слова.

Для него беда не пришла одна, и кроме сбежавшей жены, физических увечий и заброшенности, его бизнес начинал по-настоящему загибаться, и живительный источник денежных поступлений от торговли чудодейственными китайскими препаратами, настойками и втираниями вот-вот грозил окончательно иссякнуть. Поэтому Аполлинария нужно было спасать.

Перво-наперво родители купили сыну новый холодильник (краше прежнего!) и стол со стульями. Между прочим – смех смехом, а восемьдесят тысяч рублей – как с куста! И если Вам скажут что, мол, сейчас мебель и бытовая техника почти ничего не стоит – не верьте ни единому слову! Точно врут!

Кроме того, Романа Витольдовна, видя, как сын страдает от невозможности правильно питаться, добровольно возложила на себя обязанность его кормить – и теперь целыми днями парила, жарила и варила еще и на сына. А он заезжал к ней каждый день после работы, собирал съестное в сумочку, увозил домой, где и складывал в холодильник, а потом разогревал.

Что ни говори, мама – главный человек в жизни любого мужчины (ну, кроме жены, само собой)! Ну, а если жена-проказница состроила мужу рожки – то мама точно вне конкуренции! И в данном конкретном случае с Аполлинарием Романна Витольдовна буквально возродила его из тьмы – из той эмоциональной пропасти, куда он нечаянно угодил, и откуда теперь пытался по новому строить свою жизнь.

В итоге с помощью мамы и ее усердия быт Аполлинария был кое-как налажен, но, конечно, этого было совершенно недостаточно. Ведь еще оставалась стирка, глажка и уборка – не говоря про все остальное, например, массаж спины на ночь, без которого жить положительно невозможно.

Впрочем, сейчас дела с массажем были совсем никак – и об этом не стоило даже и говорить.

А вот что касается всего остального – здесь требовалась обученная прислуга, за которую, само собой, придется платить, а у Аполлинария денег не было вообще. А только одни кредиты, нереализованный товар на складе и задолженность перед сотрудниками, которые уже стали грозить написать на него донос в прокуратуру – а только этого ему сейчас и не доставало!

Вообще, первое посещение офиса после перенесенной болезни произвело на Аполлинария настолько тягостное впечатление, что он, запершись в одиночестве у себя в кабинете, долго и угрюмо смотрел на предоставленные ему финансовые отчеты и матерился про себя во весь голос – ему было плохо. И особенно – от стойкого ощущения неминуемого краха. И если бы эти ругательства можно было обрисовать одной фразой, то выглядело бы это примерное таким образом:

«Все плохо, все плохо, все плохо! Мама! АААААААААААААААААА!»

А если более подробно – то после памятного ужина в Тайбэе, на котором Аполлинарий сдуру бросился в драку на своего главного швейцарского поставщика («Подумаешь – ну, приглянулась ему моя девушка! Ничего – пережил бы, не сломался!»), бизнес просто встал.

Аполлинарий и его фирма была моментально отлучена от глубокого денежного корыта, ранее доверху наполняемого кредитными линиями, скидками, эксклюзивными ценами и патентом единственного официального дилера на просторах всего СНГ. Мало того, швейцарец тут же нашел нескольких коммерсантов, которые изъявили желание занять место Аполлинария и уже от своего имени задвигать чудодейственные порошки и эликсиры широким массам, страждущим здоровья, женской красоты и мужской силы.