– Не хуже твоего знаю! – парировала Лера. – Пансион-то всего второй год существует, так что мы все до этого учились в обычных школах! Едали и коржики с жижей и даже кое-чего похуже!

– И чего ж тебя сюда занесло? – в запале спросила Даша.

– А тебя? – хмыкнула Лера.

– Так получилось… – тут же сникла Даша.

– Вот и у меня… получилось… И потом… завтра уже все будет по-другому. Сегодня праздник, а завтра – снимут скатерти, заменят тонкий фарфор на обычный общепит. А завтрак будет представлять собой геркулес или манку с маслом. Нас, вообще-то, держат здесь в черном теле. Не расслабляйся! И вообще, я хотела тебе сказать, – понизила голос Лера и тут же умолкла, потому что между ними грубо и бесцеремонно протиснулись две девочки, и одна даже довольно чувствительно пихнула Дашу локтем.

– Повежливее нельзя? – бросила им вслед Даша, но ни одна из них даже не обернулась.

Когда эти невежливые девчонки отошли на значительное расстояние, Лера опять приблизилась к Даше и сказала:

– Вот об этом я и хотела тебя предупредить.

– О чем? – не поняла Даша.

– Об этой парочке! Самые крутые в нашем классе. Покоя тебе не дадут, имей в виду! Тебя и в пансион-то приняли только потому, что они «сожрали» Валечку Федорову. Ты поступила на ее место и даже спать будешь на ее кровати.

– Как это «сожрали»? – испуганно спросила Даша.

– Так это! Извели. Прицепились к ней с прошлого первого сентября и травили весь год.

– Травили? Зачем?

– Думаю, от скуки. И еще от подлости. Главная у них – Айгуль Талиева – бензиновая принцесса.

– Как это – бензиновая принцесса?

– Очень просто. Ее папик – владелец чуть ли не всех автозаправочных станций в городе. Видела, наверно, красные буквы «Бензайт» и фирменный знак в виде трех капель.

– Ну… Кажется, что-то такое видела, – согласилась Даша. – Две капли как бы капают вниз, а одна – перевернутая, и все они заключены в треугольник. Ты это имеешь в виду?

– Во-во! А «Бензайт» – не что иное, как БЕНЗ ин АЙ гуль Т алиевой! Аббревиатура такая! Ясно тебе?

Даша закивала головой, а потом решила уточнить:

– А вторая по какой части принцесса?

– Вторая – Гулькина «шестерка», Танька Евчак. Она вообще-то сирота, но какая-то седьмая вода на киселе то ли Гульке, то ли какому-то еще более значительному, чем ее папаша, лицу. Точно не знаю.

– У меня только отец… Он… банкир…

– Ничего себе! – изумилась Даша. – Ну и контингентик! Надо же, куда я попала! И что, у вас все такие?

– Всякие! Но бедных здесь нет. Небось знаешь, что плата за обучение здесь высокая. Твои родители тоже должны неплохо зарабатывать, иначе ты сюда не попала бы. Так что нечего из себя голь перекатную изображать!

– Мой папа всего лишь архитектор! – с вызовом ответила Даша. – Но он хороший архитектор, поэтому на школу хватило. На полгода! В январе они с мамой вернутся из-за границы и меня отсюда заберут.

– Ну-ну, – как-то неопределенно среагировала Лера и открыла перед ней белую дверь. – Прошу в наш дортуар.

– Дортуар! – передразнила ее Даша. – А просто спальней слабо было назвать?

Надо же, какая темнотища! Неужели такое бывает, чтобы не видно вообще ничего! А собственно, как тут может быть что-то видно? Окон нет, щелей, из которых мог бы сочиться свет, – тоже. Дверь-то с ладонь толщиной! Чтоб он провалился, этот пансион А.М. Бонч-Осмоловской! Не зря Даша так не хотела сюда ехать! Она привалилась спиной к двери толщиной в ладонь и съехала по ней на пол. Холодно. Даша натянула на колени длинную ночную рубашку, выданную сестрой-хозяйкой Валентиной Яковлевной, доброй смешливой толстухой. Для искоренения такого порока, как зависть, в пансионе строго следили за тем, чтобы девочки ничем не отличались друг от друга. У всех было казенное белье, включая ночные рубашки, одинаковые джинсовые костюмы с футболками, в которые воспитанницы переодевались, когда возвращались с уроков. Лера говорила, что у них одинаковой была и верхняя одежда. Чтобы не путаться в вещах, у каждой девочки было несколько собственных узеньких шкафчиков, подобные которым последний раз Даша видела в детском саду. Разница была в том, что в пансионе шкафчики закрывались ключом, который выдали в первый же день. Ключ одновременно подходил ко всем Дашиным шкафчикам: в коридоре, в дортуаре, в умывальне, еще к прикроватной тумбочке и даже к ящику со школьными принадлежностями в классной комнате. Даша так неприлично радовалась, что в этой жизни на виду у пятнадцати девочек у нее есть нечто, закрывающееся от других на ключ, что многоопытная Лера тут же поспешила охладить ее пыл. Она сказала, что у классной дамы Анны Михайловны с очень симпатичным прозвищем – Милашка есть свой ключ, который подходит одновременно ко всем шкафам, тумбочкам и ящикам абсолютно всех девочек их восьмого класса. И время от времени Милашка проводит проверку на предмет того, не хранят ли девочки чего недозволенного. Даша спросила, что в пансионе считается недозволенным. Оказалось, что это косметика, лекарственные препараты, деньги, игральные карты, порнография и даже глянцевые девчачьи журналы.

– Ну… про порнографию, это я понимаю, а вот чем глянец пансиону не угодил?

– Модестовна считает, что подобные журналы существуют для очень низко интеллектуальных особ, к каковым она не желает относить воспитанниц своего пансиона, – объяснила Лера. – Она считает эти журналы опасными для юных душ, оболванивающими и растлевающими.

Честно говоря, Даша и сама иногда удивлялась глупости и пошлости материалов, которыми пестрели девчоночьи журналы, но никогда не считала их опасными.

– А косметика? Чем косметика-то может повредить?

– Директриса говорила, что, во-первых, она может быть просроченной и нанести вред здоровью, а во-вторых, она считает, что мы еще не умеем ею правильно пользоваться.

– Что значит не умеем? По-моему, больших знаний это не требует.

– А она говорит, что мы красимся вульгарно, и пансион нас научит, как это делать правильно.

– И что, здесь действительно учат?

– Пока еще не учили, но к некоторым праздникам сюда приходят мастера-визажисты и делают нам макияж.

– И как?

– Вообще-то, здорово… Да ты и сама скоро увидишь.

– А духи тоже относятся к косметике? – очень заинтересованно спросила Даша, поскольку привезла с собой маленький флакончик любимых духов.

– Духи Модестовна вообще не переносит. Она считает, что в современном обществе совершенно утрачена культура их применения.

– То есть?

– То есть ей кажется, что ими пользуются неумеренно и часто без соответствия возрасту и ситуации.