каждое свое действие до минуты и даже секунды, тщательно репетируешь перед зеркалом выражение лица, мимику, жесты, чтобы ни единым несоответствием не вызвать у окружающих сомнений в том, кто ты и что делаешь. Но все идет насмарку к чертовой матери из-за одного-единственного дебила.

Или двух.

Или трех.

Или, дьявол их разбери, целой кучи дебилов мужского пола.

Одному из них приходит в голову идея срочно обсудить какую-то предвыборную херню со своим шерифом. Второму не достает ума просто не ответить на вызов от секретаря окружного прокурора (не, ну в самом деле, а если ты в этот момент на задержании или на толчке, тоже ответишь этому напыщенному придурку?), третий идиот, хоть и любимый брат, натравливает на меня мамулю, а четвертый, небритый и вонючий, — была бы при исполнении, задержала бы за драку в общественном месте — вдруг ни с того ни с сего вмешивается в беседу с вполне приличным парнем, милым и скромным, слегка заикающимся от волнения, и утаскивает на плече, как неандерталец, лишив возможности вставить хоть слово.

Но обо всем по порядку.

Мы с Майком разработали прекрасный план охоты на живца. И первый заход прошел в штатном режиме. Хотя и вхолостую. Сегодня мы уговорились повторить в другой забегаловке на границе наших округов, где, по информации его осведомителей, частенько собираются заезжие гости.

Почему именно заезжие? Потому что мы с Майком уверены на все сто процентов, что все эти убийства — дело рук не местных парней. Я служу шерифом в одном из самых маленьких графств штата — меньше трехсот квадратных миль, из которых двадцать — озера и реки. Население всего пять с половиной тысяч душ, из них порядка пятнадцати процентов одинокие пожилые люди старше шестидесяти, и еще около двадцати — дети и подростки до восемнадцати. Мужчин и женщин среди оставшихся практически поровну. И будь я проклята, если не знаю каждого из них по имени и в лицо, прожив здесь всю свою жизнь за исключением того времени, что училась в Полицейской академии Университета Индианы. Никто — никто! — из тех, кого я знаю, не мог этого сотворить. Просто не мог. Потому что в противном случае… В противном случае либо Бога нет, либо он отвернулся от меня. От всех нас.

Иисусе.

Какой же тварью, одержимой дьяволом, надо быть, чтобы так истязать живого человека?

И я была, есть и буду полна решимости во что бы то ни стало, даже ценой собственного здоровья и жизни, если потребуется, поймать этого нелюдя и отдать под суд. Хотя, зная нашу судебную систему, была бы счастлива, если бы он оказал сопротивление при задержании, чтобы у меня появилась причина застрелить подонка на месте.

Но это пока только мечты.

А мою работу за меня никто не выполнит.

Почему живцом должна быть именно я? По трем причинам. Во-первых, я ни за что, никогда и ни при каких условиях не только не решилась никого уговаривать на эту роль, но и категорически была бы против чужой инициативы в подобном. Ради Господа нашего, зная чем может обернуться прокол и что потом нужно будет смотреть в глаза еще чьим-то убитым горем родственникам… Ни за что! И не обсуждается! Во-вторых, последние убийства произошли именно на моей территории. А в-третьих, моя внешность идеально соответствует вкусам и предпочтениям ублюдка. Потому что все его известные нам жертвы имели латиноамериканские корни, родным языком являлся для них испанский и они были молоды и симпатичны. Мой папа — американец пуэрториканского происхождения, я с детства говорю на испанском как на родном, в свои двадцать семь выгляжу как студентка и вполне довольна своим отражением в зеркале.

Бинго.

А Коннор пусть хоть заплюется, но черта с два он меня переубедит.

Да, я не настолько сильна и вряд ли одолею брата, вздумай он предложить мне спарринг в армрестлинг. Но покажите мне того, кто его одолеет. И да, я наверняка уступлю одному из тех бугаев-ковбоев, что умудряются завалить бычка на ходу. Но, как любил повторять мой тренер по таэквондо, любую слабость можно обернуть преимуществом. Если есть мозги, конечно.

А уж на отсутствие серого вещества я никогда не жаловалась.

Ублюдок подбирал в жертвы — по крайней мере те, о которых было известно нам с Майком — девушек симпатичных, но не яркой внешности. Ни одна из них не была одета нарядно или вызывающе, скорее, скромно и аккуратно. Минимум косметики, нежный цветочный аромат, но патологоанатомы однозначно отмечали в крови наличие небольшой доли спиртного — легкий коктейль или пиво. И это свидетельствует в пользу нашего решения охотиться на урода в баре. Вряд ли девушки, чьи истерзанные останки мы находили в лесу, решались пригласить нового кавалера домой. А почему именно нового? Да потому что по словам опрошенных родственников и друзей жертв все они были свободны и открыты для новых отношений на момент убийства.

Итак, сегодня я буду Мария Санта Альварес, скромная медсестра из дома для престарелых. Уставшая после двойной смены и решившая заскочить в небольшой бар, чтобы совсем немного расслабиться.

Итак, что у нас носят медсестры? Не в смысле формы, разумеется. Что-то, что легко переодеть, что не стесняет движений, не маркое, и не бросается в глаза. И обувь! Да. Обувь обязательно на плоской подошве. Не то чтобы я в повседневной жизни была любительницей шлюшьих шпилек, но сегодня лучше остановиться на легких парусиновых балетках. Да, шаблонно. Но в точку. Скромные джинсы и такая же скромная свободная футболка. И конский хвост.

Я не боялась встретить там знакомых. Во-первых, он не на моей территории. И я в нем была лишь единожды, довольно давно и не по форме. Во-вторых, это придорожный бар без названия, в который редко заглядывают местные жители, в основном дальнобойщики и просто проезжающие мимо по трассе. Да и Майк обещался подстраховать.

— Перла, дочка, ты куда это собралась на ночь глядя?

Вот скажите на милость, с чего это вдруг мамита, вечно занятая своими домашними хлопотами, вдруг решила без предупреждения заглянуть ко мне «по дороге» из супермаркета, сделав для этого приличный крюк? Ну явно же братец натравил! Чтоб он был здоров! В буквальном смысле и без всякого сарказма.

— Мам, у меня дела. Прости, не могу остаться поболтать, — расцеловав ее в обе щеки, я постаралась прошмыгнуть мимо, дабы не дать ей всерьез взяться за меня.

— Дела? — мамуля таки окинула мой прикид пристальным взглядом и неодобрительно поджала губы, и не думая пропустить меня, с