– Незачем беспокоиться из-за поведения жены, Гай. Мы все хорошо знаем друг друга, – приветливо сказал консул и пристально посмотрел на Аврелию. – Но этот спор не похож на другие: Сатурнин и Главция заплатили наемникам за убийство Мемия, второго кандидата в консулы от оптиматов.

– Использовали насилие против насилия, – возразила Аврелия, устраиваясь в триклинии и знаком предлагая Марию и мужу последовать ее примеру.

Увидев, что оба подчинились, она повернулась к атриенсию, давая понять, что желает поднести гостю еду и вино. Аврелия желала продолжить занимательный разговор и, кроме того, была убеждена, что отдых, еда и напитки поднимут мужчинам настроение; голоса их станут тише, и малыш Цезарь наконец сможет уснуть.

– Насилие против насилия, но в таких делах Сенат всегда сильнее, – пробормотал Гай Марий.

– Пусть Сатурнин и Главция беспокоятся о том, что на их совести лежит убийство Мемия, не так ли? – сказала Аврелия и протянула Марию кубок, спешно поданный рабом. Она была милостива к расторопным слугам, но могла выплеснуть свою ярость, приказав атриенсию жестоко отхлестать раба, который не выполнял свои обязанности с должным усердием.

Марий сделал глоток вина и глубоко вздохнул. Нужно было о многом рассказать, а времени было мало: судьбоносное решение следовало принять незамедлительно. Ему нравилось общаться с Гаем Юлием Цезарем-старшим. Тот был сдержанным, скромным человеком, что было редкостью в Риме, готовым выслушать и дать дельный совет. Присутствие Аврелии, жены Гая, давало ощущение домашнего уюта. В эти времена предательства в государственных делах стали обыденностью, и пребывание в доме, где можно было спокойно поговорить, получить внимание и поддержку, было подобно живительному бальзаму. Марий очень ценил это. Он поставил кубок на стол, увидел вопрос на лице Аврелии и вкратце рассказал о происходящем в Риме, чтобы она могла поддержать беседу:

– Вернувшись с севера после победы над кимврами и тевтонами, я столкнулся с полным нежеланием признавать мои заслуги, а также с препонами в Сенате. Мои победы на севере и предшествовавший им триумф в Африке испугали сенаторов, и оптиматы, которые распоряжаются в Сенате, попытались лишить меня сторонников. Тогда я, как вы уже знаете, вступил в союз с популярами Сатурнином и Главцией, тоже преследуемыми Сенатом. Мы заключили договор, согласно которому условились занять главнейшие должности в Республике. Главция был избран претором, Сатурнин – плебейским трибуном, а я – консулом, уже в шестой раз. Сатурнин и Главция поддержали меня, приняв аграрный закон, позволявший моим ветеранам, сражавшимся в Африке и на севере, получать земельные участки к северу от реки Падус[5] и в Африке. Это вызвало недовольство не только в Сенате, но и в союзных италийских городах: союзники считают, что земли к северу от Падуса принадлежат им, поскольку они занимали их до появления кимвров и тевтонов. Сатурнин, Главция и я совместными усилиями успокоили италийцев, разрешив им заселять новые колонии в Сицилии и Македонии, но тогда встревожились римские граждане, которые полагали, что стать обитателем этих колоний нельзя, не имея гражданства. Чтобы успокоить плебс, мы втроем, Главция, Сатурнин и я, решили продавать пшеницу по сниженной цене всем римским гражданам, а это, так же как распределение земель и вопрос о поселении в колониях, крайне беспокоит сенаторов. Мои ветераны, с таким мужеством и упорством защищавшие Рим от варваров, отныне довольны, плебс спокоен, союзники-италийцы ублажены. Мы достигли сложного равновесия, в выигрыше оказались все.

– Все, кроме сенаторов-оптиматов, – рассудительно заметила Аврелия.

Марий улыбнулся: как быстро невестка научилась разбираться в тонкостях римской политики!

– Все, кроме оптиматов, – подтвердил консул. – Оптиматы видят в этом перераспределение богатства и влияния, идет ли речь о земле, хлебе или правах. Но поскольку за нами стоят простолюдины и италийцы, они не решаются снова напасть, как в прошлом, когда Сенат призывал умертвить Гракхов вскоре после побед Сципиона Африканского. Однако Сатурнин и Главция по ошибке приняли сдержанность сенаторов за слабость и теперь, когда грядут консульские выборы, приказали устранить Мемия…

– Кандидата от оптиматов, – напомнила Аврелия.

– Кандидата от оптиматов, – кивнул Гай Марий. – Столкнувшись с силой, Сенат решил действовать, и теперь весь город полон наемных убийц, но сверх того, они издали senatus consultum ultimum.

Наступила тишина. Гай Юлий Цезарь-старший погрузился в раздумья, так и не сделав ни глотка. Гай Марий воспользовался паузой и взял кусочек сыра. Он не знал, сможет что-нибудь съесть в ближайшие несколько часов или нет, а опыт подсказывал, что вступать в бой лучше на сытое брюхо.

– Разве когда Сенат велел казнить Гая Гракха, одного из первых плебейских трибунов, выступивших против сенаторов, не был принят senatus consultum ultimum? – спросила Аврелия.

– Был, – ответил Гай Юлий Цезарь-старший.

Марий жевал сыр, и Цезарь-старший, знавший больше, чем его жена, отлично понимал, почему он так делает.

– Значит, – продолжала Аврелия, – новый указ принят… чтобы покончить с Главцией и Сатурнином?

– Именно так, – повторил Цезарь-старший.

Марий не прерывал трапезу.

– Но, издав senatus consultum ultimum, Сенат обычно поручает кому-нибудь его исполнение, разве не так? – задала она следующий вопрос.

– Верно, – подтвердил ее муж.

– Кого же Сенат назначил исполнителем? – спросила Аврелия.

На этот раз Цезарь-старший не ответил и лишь покосился на свойственника.

Перестав жевать, Гай Марий быстро проглотил сыр и хлеб.

– Меня, как римского консула, – подтвердил он.

– Они стремятся вас разъединить, – чуть слышно, но отчетливо произнесла Аврелия в теперь уже притихшем атриуме. – А ведь они были твоими союзниками.

– Были, – согласился Марий, – но когда решили убить Мемия, то не посоветовались со мной.

– Понятно, – кивнула она. Разумеется, столь важное решение следовало обсудить со всеми. – Они не спросили твоего мнения относительно Мемия, потому что ты, скорее всего, был бы против.

– Совершенно верно, – ответил Марий. – Помимо нравственной ответственности за подстрекательство к убийству это еще и роковая ошибка: Сатурнин и Главция полагают, что мы побороли сенаторов, а те просто тянут время, прикидывая, как и когда нанести ответный удар, чтобы снова заполучить власть, сделать трибунами своих людей и тем самым не допустить распределения земель, богатства или прав. Это позволит полностью лишить меня сторонников, а потом нанести мне окончательный удар. Удар в образном смысле или же действительный. Сенатские наемники рыщут по всему Риму. Я все еще могу передвигаться по городу – со мной мои ветераны, и к тому же сенаторы велели не трогать меня до тех пор, пока не выяснится, на чьей я стороне: останусь ли я с Сатурнином и Главцией и буду их защищать или перейду на сторону оптиматов и стану претворять в жизнь senatus consultum ultimum. Поэтому я здесь, ведь мое решение повлияет на всю