Хроника (Книга Тени)

В ту ночь разыгралась сильная буря.

Она обрушилась на остров, к которому по волнам бушующего моря плыл одинокий галеон. Подгоняемое стихиями, судно с трудом держало курс. Оно раскачивалось, погружалось в воду, опять поднималось, иногда замирало, подняв нос, а затем его форштевень вновь обрушивался в пенные гребни. Порывы ветра трепали его паруса. Черные волны с грохотом разбивались о борта. Рангоут галеона скрипел, все мачты ходили ходуном, но он продолжал двигаться дальше, освещаемый резкими вспышками молний.

Опоясанный высокими обрывами, остров казался неприступным. Тем не менее галеон, на мачте которого реял флаг Верховного королевства, приблизился к нему и нашел укрытие в бухточке, где на рифе из зубчатых скал стояла полуразрушенная башня. Судно причалило к старой каменной пристани, и матросы опустили сходни. Место было унылым, отовсюду задували шквалистые ветры. Четверо солдат сошли с корабля и замерли по стойке смирно, несмотря на сильный дождь, который заливал им шлемы и нагрудники доспехов, украшенных насечкой. К ним присоединился молодой человек. С его пояса свисала шпага, он был в просторном плаще с капюшоном, закрывавшим лицо. В сопровождении солдат он торопливым шагом двинулся к лестнице, высеченной в скальной породе, и начал подниматься к крепости.

Волны с шумом разбивались о скалы, на вершине которых мрачной громадой высился терзаемый непогодой Далрот, возникавший словно из небытия каждый раз, когда молния вспарывала кроваво-красную дыру в ночном небе.

Комендант Далрота спал и видел тягостный сон, когда солдаты вошли в его покой. Они промокли, их шлемы и кирасы поблескивали в свете фонаря, который держал в руке один из них. Сонно хлопая глазами, комендант сел на своей койке.

— Что… Что случилось? — встревоженно спросил он.

Он увидел, как солдаты отступили, чтобы пропустить молодого человека, чье лицо было скрыто под мокрым капюшоном. Не говоря ни слова, он протянул коменданту пергамент, скрепленный печатью из черного воска. Вновь сверкнули молнии, и сквозь приоткрытые шторы комната озарилась вспышкой света, на мгновение выхватившей участников этой немой сцены из темноты.

Комендант помедлил.

Затем дрожащей рукой он взял пергамент и развернул его. Солдат приблизил фонарь, чтобы он смог прочитать написанное.

Приказ об освобождении узника комендант вручил капитану гарнизона, и тот отправился исполнять его лично, взяв с собой шестерых надежных солдат. Над Далротом продолжала свирепствовать буря, и капитан знал, что это означает: в лучшем случае утром люди будут жаловаться только на кошмары и болезненный бред, навеянный Тьмой, а в худшем… Следовало действовать быстро.

В нынешние времена крепость Далрот была настолько ужасной тюрьмой, что некоторые великодушные судьи предлагали осужденным выбрать смерть вместо заточения в темницах Далрота. Еще никто не возвращался оттуда в здравом уме. Слишком много крови было пролито в Далроте, слишком много страданий и отчаяния испытано, слишком много жизней пожертвовано. Эпоха Теней осталась в далеком прошлом, но Тьма продолжала жить в подземельях крепости, там, где томились заключенные. В камерах каждый из них мучился в своем собственном аду, и даже во сне никому не было покоя от мрачных видений, тоскливых кошмаров и нездоровых наваждений. Все понемногу теряли рассудок. Наиболее сильным пленникам удавалось протянуть несколько лет, но потом и они подпадали под власть Тьмы.

Солдаты решительно шагали, бряцая оружием. Чтобы добраться до камер, им предстояло пройти пустынные коридоры, спуститься по лестницам одна темнее и мрачнее другой, отпереть решетки, которые тотчас закрывались за их спинами. Влажный и липкий воздух подземелий обволакивал лицо, было трудно дышать.

Капитан, возглавлявший шествие, угрюмо смотрел вперед. Что до его подчиненных, то глухая тревога уже терзала их сердца, и это было одним из первых проявлений влияния Тьмы. Они знали это и старались держать себя в руках, не вглядываться в силуэты, мелькающие в полумраке, не ощущать дыхания на своем затылке, не обращать внимания на движения за спиной.

В нормальную погоду Тьма представляла собой опасность только в подземельях Далрота. Вне подземелий она лишь вызывала у людей стеснение в груди и чувство беспомощности, к которому кое-как можно было привыкнуть и которое почти не мешало заниматься повседневными делами. Но в ночи пурпурных бурь Тьма поднималась, словно ядовитый туман, из недр острова. Она нагнетала тревогу и злобу, оживляла злопамятность и подозрительность, превращала отчаяние в безысходность. От этого у некоторых даже возникали временные умопомешательства. Когда офицер охраны постучал в его дверь, капитан не спал. Он стоял возле окна и с беспокойством наблюдал, как бушует стихия. Он подумал, что ему сообщат о самоубийстве, о кровопролитной ссоре между солдатами или о волнении среди заключенных. Новость о прибытии королевского посланника была совсем другого порядка, и все же она не особенно успокоила душу капитана.

Тем временем процессия очутилась перед последней дверью, которая пока еще преграждала путь к темницам. В помещении с голыми стенами, расположенном у подножия винтовой лестницы, грохот бури превращался в отдаленное гудение. Двустворчатая деревянная дверь черного цвета была укреплена большими гвоздями с квадратными шляпками и заперта на тяжелый засов.

По приказу капитана стражник отодвинул засов и толкнул одну из створок. Он сделал это с видимым усилием: казалось, крепость сопротивляется ему. Из-за приотворенной двери послышались звуки, похожие на жалобные стоны. Капитану почудилось, будто их издал темный призрак, тотчас рассеявшийся в воздухе. Краем глаза он посмотрел на своих людей, которые ждали, выстроившись в шеренгу, и, казалось, ничего не заметили.

Может быть, ему померещилось?

Стражник еще раз надавил на дверь, створка открылась, и за ней показался темный длинный коридор.

Каждый из солдат почувствовал, как по спине побежала дрожь.

Дверь со стоном отворилась, и с темное помещение проник свет. Серые плиты карцера устилала прелая солома. Внутри находилось убогое ложе с покрывалом. Больше в комнате ничего не было. В воздухе стоял запах старого камня, гнили и мочи.

Заключенный сидел на своей постели, прислонившись спиной к стене и опершись локтями на колени. Руки его свисали, голова была опущена. Он не шелохнулся, ни когда открылся замок, ни когда на беднягу упал свет. Из одежды на нем были только штаны и рубашка. Застарелые раны покрывали кисти рук и лодыжки. Волосы, длинные и сальные, ниспадали на лицо.

Капитан приблизился к решетке.

— Рыцарь, — позвал он.

Заключенный оставался недвижим, и капитан повторил:

— Рыцарь! Рыцарь, вы меня слышите?

Так и не получив ответа, он повернулся к стражнику.

— Он не сошел с ума? — спросил капитан. — Речь-то хотя бы понимает?

Стражник скривил губы и пожал плечами.