– Слушай, Витек, ты что-то говорил об убийстве. А когда это было?

– Уже несколько дней прошло.

– Ты сам, что ли, видел?

– Чего?

– Как чего? Говоришь, убийство произошло?

– Ну?

– Так я и спрашиваю: сам видел, как убивают?

– Неа, нам Профессор рассказывал. Он видал.

– Профессор – это кто?

– Он у нас за главного. Старшой, значит. Он такой умный, все знает! Он, это, раньше детишек в школе учил. Вот.

– Подожди. Что он рассказывал вам об убийстве?

– Ха, так я тебе и выложил задарма! Гони бабло.

– Да ты врешь, наверное. Сейчас все и сочинил. Профессора какого-то приплел.

– Я вру? Это я-то вру? – возмутился Витек.

– Чего орешь-то? Всегда такой правдивый?

– Да я. Щас… Моя Брунгильда…

– Ладно, давай без твоей Брунгильды обойдемся. Вот. – Я вытащила из сумочки портмоне и выразительно посмотрела на бомжа. – Давай, начинай.

– Один мужик, он, значит, помоложе был, огрел старика палкой по башке, а потом давай его ногами бить.

– А за что он его так? Ваш Профессор ничего об этом не сказал?

– А что-то они там не поделили. Бабки этот старик молодому передавал, целую пачку, вот и… Может, мало бабок было.

Я отдала ему сотенную купюру.

– Слушай, а могу я с вашим Профессором поговорить?

– Неа, не можешь.

– Почему?

– А помер он.

– Когда?

– А на другой день. Васька на помойку ходил и увидал его… Ой, сейчас будет! – Он испуганно посмотрел на что-то за моей спиной.

– Эт ты че? – Передо мной откуда ни возьмись нарисовалась тщедушная особа женского пола, одетая в живописное тряпье. – Мужика моего отбить удумала? – Голос у нее был хотя и пропитый, но прямо-таки громовой.

– Брунгильда, она, это, убитым стариком интересуется. Я ей и рассказал.

– Я те отобью, я тя сама отобью! – не слушая своего дружка, орала баба. – Убью! А это у тебя че? – Воительница узрела сторублевку, которую Витек не успел спрятать. – Это она те заплатила? За че?

– Брунгильда, – снова обратился мой осведомитель к бомжихе, – я же тебе о чем говорю… Она, это, насчет убитого спрашивала. Пошли, пошли. – Он схватил упирающуюся Брунгильду в охапку и потащил в сторону.

Пока он ее тащил, бомжиха извивалась и изрыгала отборную ругань.

Я увидела невдалеке лавочку, села и стала размышлять. Хотя размышлять – это громко сказано. К дедукции я обычно приступаю, когда соберу необходимые факты. Пока же их в общем и не было. Хотя бойфренд колоритной Брунгильды поделился заслуживающими внимание деталями. Некий Профессор, предводитель местных бомжей, стал свидетелем убийства Сосновского и поплатился за это жизнью. Во всяком случае, его нашли мертвым на помойке через день или два после убийства. Сомнительно, что он умер своей смертью. Вероятно, преступник заметил нежелательного свидетеля и устранил его. Конечно, характер смерти Профессора не установлен. Но кто будет заниматься следствием по делу бомжа?

Идем дальше. Николай Сосновский передал убийце деньги, а тот стукнул его палкой по голове. Может быть, и не палкой. Может быть, дубинкой. Свидетель ведь не рядом с ними находился, с большого расстояния не определишь, чем ударил. Кстати, подходящей палки на месте преступления я не обнаружила. Сомнительно, что преступник унес ее с собой. Хотя все может быть. Возможно, он не хотел оставлять следы в виде отпечатков пальцев, например. Итак, удар палкой оказался смертельным. Потом убийца стал избивать уже мертвого Николая. В приступе ярости? Возможно. Наконец, преступник был моложе Сосновского.

И все же услышанного от бомжа было недостаточно, чтобы делать выводы. Я ведь еще ничего не знала о личности убитого, с его сестрой Любой мы общались совсем недолго. Теперь предстояло восполнить этот пробел. Я вынула из сумки ее визитку: «Любовь Алексеевна Антоненко, косметический салон «Орхидея», улица Петербургская, дом 196». Я позвонила Любе. Мы договорились, что я подъеду к дому Сосновского, а она там меня встретит.

Покойный жил на улице Достоевского, на третьем этаже десятиэтажки. Я заехала во двор и увидела Любу, стоявшую у белой «Ауди».

– Еще раз здравствуйте, Таня. Я, конечно, понимаю, что еще рано говорить о чем-то конкретном, но… Может быть, что-то уже прояснилось? – Она с надеждой посмотрела на меня.

– Да, вы правы, времени с начала расследования прошло еще очень мало. Поэтому я и решила встретиться с вами, чтобы узнать как можно больше о вашем брате.

– Конечно-конечно, – согласилась она. – Идемте.

Мы поднялись на третий этаж, Люба открыла дверь и прошла по длинному коридору.

– Боже мой! Таня! Идите скорее сюда! – раздался ее крик.

Что там такое? Еще один труп, что ли?

Я вошла в комнату, бывшую, по всей видимости, гостиной. Ну и ну! Створки стеллажей и книжного шкафа открыты, одежда и предметы на полу, из них была сооружена целая гора.

– Таня, Таня, – причитала Люба, – прямо как в кино: крупным планом показывают разодранные матрасы, вспоротые подушки, рваные простыни. Везде перья, пух, клочки ваты. Что же это? За что?

– Люба, успокойтесь. Нет никаких вспоротых матрасов и подушек. И пух с перьями нигде не летает. И вообще, это еще не самое страшное, уж поверьте мне.

Я открыла дверь в спальню. Там тоже все перевернуто вверх дном.

Нужно было поднять наклоненное на бок кресло и усадить в него Любу. Потом я отправилась на кухню. Да, работа самая подходящая для Золушки: пол усеян геркулесовыми хлопьями, гречкой, пшеном, рисом вперемешку с кофейными зернами. Я открыла один из кухонных шкафчиков. К счастью, там оказалась бутылка воды «Чистый источник». Захватив ее, я вернулась в гостиную.

– Вот, выпейте. – Я отдала воду Любе, а сама села рядом на диван.

– Люба, когда вы в последний раз были здесь?

– Сейчас вспомню, – ответила она, судорожно сделав несколько глотков из бутылки.

– Вспомнили?

– Да. В тот день, когда все это произошло, я осталась на ночь здесь. Очень устала за день, просто не было сил ехать домой. Я прилегла на диван в гостиной и не заметила, как задремала. Потом проснулась, встала с постели, зажгла торшер и посмотрела на часы: было четверть первого ночи. И тут я услышала какой-то шум у входной двери. Я не стала зажигать верхний свет, а постаралась идти очень осторожно, чтобы ничего не задеть в темноте. Так я подошла к двери. Сомнений не было: в замочной скважине кто-то ковырялся. Меня охватил такой ужас! – Она зябко передернула плечами.

– И что было дальше?

– Я лихорадочно думала, что же делать. И тут вдруг меня осенило. Я щелкнула выключателем, и в прихожей стало светло. Я знала, что через глазок в двери свет виден снаружи, из тамбура. Потом я подтащила к двери табурет, вон он стоит в прихожей, в дальнем углу, села и нарочно громко стала вести воображаемый телефонный разговор. Что-то вроде: «Алло, привет, ничего, что я так поздно, я тебя не разбудила?» И так далее, сейчас уже и не помню, что я говорила. Я решила таким образом дать понять тем, кто за дверью, что я не сплю. Кажется, я еще что-то сказала воображаемому собеседнику. Мол, что слышу какой-то шум, вроде кто-то ходит. Кажется, я их все-таки спугнула, манипуляции с замком прекратились.