– Вы неплохо пьете для ирландца. Я поднимаю бокал за вас. Хоп, Эйре!

«Манхэттен» последовал за виски. Казалось, в горле у Макклинтока что-то застряло, когда он осушал очередной стакан. Полицейский Коэн посмотрел на него обеспокоенно, а мистер Коэн – вопросительно, но Эвальдт просто показал жестом, что требует снова наполнить оба стакана. Макклинток пристально разглядывал свою порцию виски, во взгляде его смешались ужас и восторг, потом он нервно сглотнул и начал потягивать напиток; его кадык судорожно дергался. Эвальдт все так же легко управился с очередным стаканом и приподнял «Манхэттен».

– За это я заплачу, – сказал он.

Макклинток заговорил:

– Это он дал мне работу, верно вам говорю. У меня было несколько кусков, да, несколько скачков, но… запомните мои слова, друзья, преступление не приносит дохода.

– Никогда не думал, что доживу до этого дня, – сказал полицейский Коэн. – Полторы бутылки на брата. Луи, вы – гордость нашего народа.

– Это верно, – заметил Эвальдт. – После датчан поляки – самые лучшие выпивохи. Теперь давайте возьмем что-нибудь другое; в первый-то раз выбирали вы. Мистер Коэн, у вас есть русская водка?

– Не, этто не для меня, – сказал Макклинток. – Не для меня. – Он торжественно посмотрел на Тотта, дважды подмигнул и произнес: – Вы правы, перфессор. Нужно время для шока… фекта. Думаю, мне… надо минуту посидеть до следующего раунда.

Он сделал четыре или пять шагов по направлению к одному из столов и тяжело опустился на скамью, глядя прямо перед собой. Эвальдт, на которого выпитое не оказало никакого воздействия (только нос покраснел), заявил:

– Итак, я победил, и мне должны заплатить.

– Еще нет, – ответил полицейский Коэн. – Он не сдался, просто отдыхает между раундами. Он вернется. – Правда, особенной убежденности в его голосе не слышалось.

– Это самая изумительная вещь, которую я когда-либо видел, – сказал Тотт, глядя на Эвальдта с ужасом и завистью. – Жаль, что у меня нет ваших способностей; они бы мне пригодились на встречах выпускников.

– А, не мне бы об этом говорить… – произнес мистер Коэн, наливая водку, на сей раз в обычный стакан. – Но меня учили, что так смешивать напитки – не слишком полезно.

– Скажите мне, капитан, – поинтересовался Тотт, – как вы это делаете? Есть какой-то особый курс обучения или что-то вроде?

Эвальдт проглотил свою водку.

– Все потому, что я датчанин. В моей стране никто не напивается допьяна, кроме глупых молодых людей, которые бродят по эспланаде и начищают ботинки в субботу вечером, прежде чем приставать к девочкам, но я слишком стар для этого. Но некоторые датчане лучше справляются с выпивкой, чем другие. У нас в Дании говорят, что лучшие – те, которые получили от своих предков aedelstanar… как это сказать?… аметисты. Вот так-то.

Он потянулся за цепочкой для часов и вытащил ее из кармана жилета. Вместо перочинного ножа, кольца с ключами или какого-нибудь сувенира на конце цепи висел большой, ярко-красного цвета камень в старомодной золотой оправе.

– В старые времена, шестьсот лет назад, – продолжал Эвальдт, – их было много. Они служили защитой против пьянства, их опускали в кубки с вином, и чаще всего они принадлежали епископам; легко догадаться, почему в церкви все отличаются трезвостью.

Тотт внимательно осмотрел камень.

– Интересно. Широко распространенная в Средневековье идея; само слово «аметист» означает «не-пьянство», знаете ли. Вы получили свой от епископа?

Эвальдт убрал камень в карман и рассмеялся:

– Нет, он перешел мне по наследству от самого Тихо Браге, который был астрономом и даже якобы волшебником. Но, конечно, все это – суеверие, как и его магические трюки, и я в это не верю.

Он обернулся и тут же столкнулся с Макклинтоком, который возвратился к бару и, опершись одним локтем о стойку, начал разглядывать чучело совы.

– Как теперь дела, друг мой? Еще понемногу?

– Пока кто-то не выиграет или не свалится… – пробормотал измученный чемпион старого Эйре.

Полицейский Коэн сурово посмотрел на него.

– Послушай, Луи, – сказал он. – Ты не на скачках играешь…

Он умолк, услышав сдавленный стон Эвальдта; все прочие тоже обернулись посмотреть на капитана, которого, казалось, всего перекорежило. На лбу у него выступил пот, и тонкая сеть красных прожилок слилась в одно большое пятно.

– Поберегись! – произнес он, попытавшись одной ногой отыскать опору в нижней части стойки. Он оступился, нога повисла; казалось, она была не тверже ваты. Капитан Эвальдт начал крениться на правый борт, попытался ухватиться за край стойки, не удержался и рухнул вниз.

Когда Тотт и полицейский Коэн наклонились, чтобы поднять его, Диппи Луи Макклинток внезапно вцепился в руку своего конвоира.

– Джулиус! – завопил он, и Тотт увидел, что большая слеза потекла по его щеке. – Ты должен был остановить меня! Ты знаешь, что, когда я пью, я просто не могу противиться искушению! Не говори никому, что я сделал это, пожалуйста, иначе я потеряю свою работу на рыбном рынке и не смогу больше читать лекции о преступности. Вот возьми это и верни ему.

Он протянул полицейскому Коэну аметист, отделенный от цепи, затолкал камень в руку своего спутника, затем, в свою очередь, содрогнулся, попытался ухватиться за стойку и упал на пол рядом с Эвальдтом.

– Я получаю доллар, – сказал мистер Коэн. – Швед лежит под стойкой.

Блондинка, сидевшая за столиком, смерила взглядом мускулистого молодого человека, вошедшего в бар Гавагана.

– Привет, мистер Джефферс, – сказала она.

Мускулистый юноша ответил:

– Привет, миссис Джонас. Пиво, пожалуйста, мистер Коэн. – Усевшись на табурет у стойки, он повернул голову и спросил: – Ждете профессора?

– Верно. Он, должно быть, позабыл, что пригласил меня на свидание, и вернулся к грудам книг в библиотеку колледжа, разложил на полу полдюжины томов и начал какие-то исследования. Вот так и поступают мужчины!

Мистер Коэн особой палочкой стряхнул пену, нависшую над краем кружки мистера Джефферса, и подтолкнул заказ к посетителю. За спиной у него отворилась дверь дамской комнаты. Оттуда вышла внушительных размеров женщина, приближавшаяся к сорока пяти (это касалось и возраста, и талии), в мягкой шляпе и золотом пенсне, висевшем посреди несколько воинственного лица. В одной руке она держала чемодан; в другой – более массивный и округлый мешок, прикрытый плотной тканью. Женщина села за стол рядом с миссис Джонас и проговорила:

– Пожалуйста, токайского. Мне нужна бутылка.

Мистер Коэн вышел из-за стойки, поставил перед гостьей бокал и показал бутылку, которую женщина, прищурившись, осмотрела сквозь пенсне.