И случай случился. Но не сразу, а вначале капитан осмотрелся и увидел, что адъюнкт уже сидит за столом, в избе крепко натоплено, и поэтому адъюнкт одет легко. И делает вид, что очень занят. Только головой махнул вместо приветствия! Ну да капитан и этого не сделал, а просто остановился перед столом и начал его внимательно рассматривать. А там было что рассматривать! Там же весь стол был заставлен, даже, правильней, завален всяческими сумками, мешками, мешочками, коробочками, книгами, тетрадями, была там и лучковая пила, и горный молоточек, и ветромер, и корабельный компас, и хронометр, и ещё какие-то мудрёные медные инструменты с линейками, винтиками и зеркальцами, и опять раскрытые тетради и отдельные листы, и штурманские карты, и одна из них была очень забавная, с рисунками. Геодезия, с почтением подумал капитан, и, не удержавшись, потянулся к этой карте, взял её, повернул к свету и начал, теперь уже подробнее, рассматривать. Там было много надписей. Капитан прочёл вслух:

– «Остров без жителей, полный птиц». – Потом ещё, в другом углу: – «Здесь много лисиц, бобров и корабельного леса». – Потом: – «Здесь жительство чукчей». «Здесь остров населён шелагами…»

А далее не дочитал, но только усмехнулся и сказал:

– Баловство это всё!

– Почему? – спросил адъюнкт.

– Да потому что сам скоро увидишь. А я уже видел.

– Что видел?

– То, что ничего тут нет. Край света здесь у нас! И больше ничего.

И капитан положил карту обратно на стол. Адъюнкт взял карту, сложил рисунком внутрь, убрал под другие бумаги и снова посмотрел на капитана. Тот спросил:

– Кто чертил карту?

– Господин полковник Шестаков, – без особой охоты ответил адъюнкт.

Капитан помрачнел и сказал:

– Шестакова я знал лично. Только он был не полковник, а казачий голова, Афанасий Федотович. Царство ему небесное! – И перекрестился.

– Убили его, что ли? – спросил адъюнкт.

– А то как же! – ответил капитан, нахмурившись. – Злых людей тут предостаточно. Мы тогда в Анадырске сидели, и тут вдруг это известие. Дмитрий Иванович очень разгневался и сразу велел выступать.

– И что?

– И поучили, конечно. Разорили восемь стойбищ, увели две тысячи оленей. А карта у тебя откуда?

– Он её представил нам в Академию, – сказал адъюнкт. – Хотел составить экспедицию. Очень здесь много чего интересного.

– А! – только махнул рукою капитан. – Грех о покойнике такое говорить, но что он мог тут начертить? Он половины здешних мест не видел. А рассказать и я могу много чего, а ты за мной только записывай. Вон какие у тебя перья! А инструмент какой! Небось дорогущий?

– Дорогущий, – повторил адъюнкт. И, указывая на один из медных инструментов, нарочито небрежно прибавил: – Вот эта штуковина, знаешь что это такое? Это квадрант, для измерения высоты стояния небесных светил. Для определения места на карте. Особо точный инструмент! Триста пятьдесят рублей! А вы тут, наверное, всё ещё по астролябии определяетесь?

– А зачем нам определяться? – рассерженно ответил капитан. – Нам определяться некогда. Мне ведь что нужно по службе? Чтобы порядок был в крепости и на посаде, чтобы никто не воровал, чтобы ясак собирали, чтобы отвозили его вовремя. А то, что ты мне привёз ту казённую бумагу, так для меня это только одни хлопоты. Дупель-шлюпки им построй, провизии запаси, казарму поставь, маяк… А что маяк? Я маяка никогда не видел. Как я его поставлю?

– Маяк – это моя забота, – ответил адъюнкт. – Я вчера про это говорил. Да и ставить его мы будем не здесь, а на фарватере.

– На чём? – переспросил капитан.

– На фарватере, – повторил адъюнкт. – Это значит, там, где они будут плыть, чтобы им было видно, где материковый берег. Потому что что им твоя крепость? Она им не нужна. Им нужен Чукотский нос, они идут к нему, и вот, проходя мимо нас, они должны видеть, что на берегу стоит маяк, а это значит, что они дошли до Колымы и дальше начинается Чукотская земля, незамиренные земли, надо быть настороже.

– Так это что, – спросил капитан, – это чтобы поставить маяк, нам надо будет ехать в устье, что ли? А это сто тридцать верст! Это представляешь…

– Представляю, – ответил адъюнкт. – Да и ехать не тебе, а мне.

– Нет, здесь всё моё! – уже совсем в сердцах возразил капитан. – Потому что я здесь за всё в ответе. Вот ты поставишь маяк не на том берегу, и знаешь, что потом может быть? Знаешь, что нам инородцы скажут?!

– А мне до этого нет дела, – равнодушно ответил адъюнкт. – Я поставлю маяк там, где выше берег, чтобы было дальше видно. А берег здесь весь, и туда, и сюда, государынин. И мы им это покажем.

Капитан молчал. Стоял, задумавшись. Потом зло сказал:

– Ну да и чёрт с тобой! Да и не за этим я пришёл. А я про наш вчерашний разговор, как всё это дело поднимать.

– И что, нашёл кого-нибудь? – спросил адъюнкт.

– Нашёл, – ответил капитан. – Есть тут у нас один бывалый человек, купец второй гильдии Шалауров Никита, который мог бы при определённых условиях за наше дело взяться. Ну а чтобы он не зарывался, есть у меня ещё один тоже не последний человек, мой канцелярист, который ни одной царицыной копейки не упустит и господину Шалаурову спуску не даст. Так что будем делать?

Адъюнкт подумал и сказал:

– Зови обоих.

Капитан отступил на пару шагов, открыл дверь, махнул рукой. Вошли Шалауров и Черепухин, сняли шапки, поклонились. Адъюнкт не вставал. Капитан его представил:

– Вот, господа, к нам прибыл высокий гость из Санкт-Петербурга, из тамошней императорской Академии наук адъюнкт, то бишь вице-профессор, Григорий Осокин.

– Матвеевич, – строго прибавил адъюнкт.

– Григорий Матвеевич, – ничуть не смутившись, поправился капитан. – А это, – и он кивнул на вошедших, – Шалауров Никита Павлович, купец второй гильдии, потомственный купец, из устюжских. – Шалауров слегка поклонился. Капитан продолжил: – И моя правая рука, испытаннейший человек, канцелярист Черепухин Илья. – Помолчал и прибавил: – Ильич.

Черепухин поклонился куда ниже Шалаурова. Адъюнкт улыбнулся и махнул рукой. Все трое вошедших сели по другую сторону стола и стали невольно осматриваться, так как стол этот, как уже говорилось, был весь уставлен и завален всякими диковинами. Шалауров с уважением сказал:

– Книг сколько! А про что они?

– Которые про что, – с достоинством ответил адъюнкт. – Но всё больше филозофия и математика. А вот таблицы склонений. А вот по штурманскому делу, – показал. – А вот гистория.

Шалауров молча покивал, а адъюнкт уже опять заговорил:

– Как вы сами понимаете, господа, если я приехал к вам в такую даль, то это неспроста, конечно. Дело затеяно великое. Повелела нам государыня сыскать морскую судоходную дорогу из Архангельского города на Белом море до Большерецкого острога на Камчатке. А так как никому одному это в одну навигацию сделать невозможно, то, посоветовавшись с Высоко-правительствующим Сенатом, государыня велела делать сие дело по частям, то бишь разбить эту дорогу на три участка и, соответственно, выслать на её прохождение одновременно три отряда, первый – от Архангельского города до устья реки Оби, второй – от Тобольска до устья Оби и дальше до устья реки Лены, а третий, самый долгий и самый тяжёлый – от Якутска до устья Лены и далее до нас, до Колымы, а там по Студёному морю до Чукотского носа вкруг Азии и на Камчатку! И главенствовать над этим третьим отрядом государыня велела лейтенанту майорского ранга господину Лаптеву Дмитрию Яковлевичу. В прошлом году лейтенант Лаптев команду над отрядом принял, довёл его от Якутска до устья Лены и там зазимовал, ну а в этом году мы будем ждать его у нас и оказывать всякое вспомоществование для его дальнейшего похода до Чукотского носа и далее до Большерецка на Камчатке. А для этого мы должны сделать вот что!