– Ты решил сбежать, – пробормотал Генри. – Просто ждал, когда рассветет. Зачем, кстати?

– Затем, что в шесть часов у Северного хода сменяется охрана, и минут десять его вообще никто не сторожит. Кстати, бывают хоть какие-то дела, в которые ты не лезешь? – сухо спросил Эдвард. – Вежливый человек не стал бы разглядывать чужие вещи. Я любезно и дружелюбно попросил тебя поискать тайник, настолько хорошо замаскированный, что я не смог найти его сам. По-твоему, за десять лет я не посмотрел под шкафами? А теперь, думаю, тебе пора.

Эдвард улыбнулся во весь рот и пинком отправил сумку обратно под шкаф.

Но Генри не собирался отступать.

– Куда ты поедешь? Ты из дворца-то почти не выходил. Даже охотиться не умеешь. Если напорешься на лося или медведя в лесу – что будешь делать?

Фальшивая улыбка тут же исчезла.

– А ты думал, я буду сидеть и смотреть, как все тебя на руках носят?

– Зачем на руках? – не понял Генри. – Я слишком тяжелый.

Эдвард закатил глаза, будто услышал такую глупость, что ему стало плохо.

– Я ее заберу, – сказал Генри, подхватывая сумку. – А ты никуда не поедешь. Здесь безопасно.

– Положи на место, тупица, – внятно проговорил Эдвард. – И только попробуй кому-нибудь рассказать. То, что я не дал тебе сдохнуть, еще не значит, что ты имеешь право лезть ко мне со своими советами.

Генри закинул сумку на плечо. За три недели среди людей он вполне уяснил, что такое благодарность. Эдвард спас его, а значит, нужно не дать ему сделать глупость. Еще минуту Эдвард сверлил его таким злобным взглядом, будто всерьез рассчитывал, что Генри испугается, а потом нехотя сказал:

– Не ты один можешь совершать подвиги. Волшебство проснулось по всему королевству, и оно бывает не только доброе, ясно тебе? До потери Сердца белые рыцари защищали людей от всяких тварей, вот этим я и займусь. Ты меня не сможешь остановить, – важно закончил он, и Генри чуть не рассмеялся.

– Конечно, смогу. Лучше не заставляй, а то…

Договорить Генри не успел – Эдвард поднял с ковра меч и приставил его к горлу Генри. Тот вздрогнул. В последнее время он слишком расслабился – раньше никто не смог бы близко подойти к нему с оружием.

Железо едва касалось кожи, и было ясно как день, что Эдвард просто пугает, но у Генри вдруг потемнело в глазах. Едва соображая, что делает, он дернулся в сторону и ударил Эдварда сначала по локтю, а потом кулаком в живот – с такой силой, что тот рухнул назад и выронил меч.

– Ты сделаешь так, как я говорю, – отрезал Генри.

Он едва себя слышал, будто голову изнутри затянуло туманом. Эдвард, кряхтя и кашляя, встал. Он был безоружен, но Генри почувствовал странное, мучительное, будто чужое желание ударить его по лицу, бить его, пока он не признает, что…

«Что ты сильнее, – нараспев протянул голос огня, и у Генри перехватило дыхание. – Только слабак поднимает оружие, если не готов пустить его в ход. Покажи ему. Пусть увидит, кто ты такой».

Оцепенев от страха, Генри мысленно умолял Эдварда проваливать как можно скорее, но тот его послание явно не услышал.

– Думаешь, напугал? – звенящим голосом спросил Эдвард, поднимая меч.

В следующую секунду Генри сбил его с ног, перехватил меч и надавил лезвием ему на горло. Генри хотелось кричать, но собственное лицо не слушалось, застыло, будто онемели все мышцы. «Убей», – шептал голос. Слово пульсировало в голове, и Генри казалось, что сам он исчезает, проваливается в теплое беспамятство. В глазах Эдварда был настоящий, чистый страх, и это было так хорошо, так приятно, вот как люди должны смотреть на…

Генри замычал и из последних сил отшатнулся. Его трясло, как от холода. «Вот теперь точно напугал», – отстраненно подумал он, и на этот раз мысль была его собственная. Эдвард, прижимая руку к шее, отполз назад. На горле у него краснела узкая полоса, но крови не было. Похоже, меч, предназначенный для борьбы с тряпичным чучелом, был совершенно тупой – только это их и спасло.

– Прости, – выдавил Генри. Он с трудом вспомнил слово, которое надо говорить в таких случаях. – Прости, я не хотел.

Он думал, что Эдвард, как обычно, скажет в ответ что-нибудь высокомерное, но тот смотрел на него так, будто видел в первый раз. Как на дикого зверя, который, того и гляди, укусит. От страха его лицо разом перестало казаться взрослым.

Меч со звоном выпал из руки Генри, и этот звук словно привел Эдварда в чувство: он нетвердо встал и попятился к двери.

– Иди к себе, – глухо сказал Генри. – Никакого побега не будет.

Не поворачиваясь к Генри спиной и держа на виду руки, Эдвард добрел до двери и скрылся в коридоре. Генри подождал, когда стихнут его шаги, и вытянулся на полу, закрыв лицо ладонями. Тис однажды сказал ему: «Внутри разрушителя, пока он растет, дар огня хранится как в стеклянном сосуде: обладатель дара чувствует только его отголоски. Но если он тронет человека, сосуд разобьется, и его нельзя собрать назад».

Сивард спас его, отдав часть своих сил, но Генри после этого трижды использовал дар и стал тем же, кем был до встречи с Сивардом, – разрушителем, вошедшим в полную силу. И если бы меч Эдварда был заточен…

Генри сипло втянул воздух и отнял руки от лица. Отец учил его, что предаваться отчаянию глупо, надо просто решать проблемы одну за другой. Судя по всему, когда Генри злится или напуган, огню легче захватить над ним власть. А значит, надо быть спокойным, ни во что не ввязываться и не давать огню повода проснуться. И еще держаться подальше от Эдварда – тот, как никто другой, способен довести его до бешенства.

Генри заставил себя встать и подошел к распахнутому окну. Ему хотелось на воздух, но идти ко входу во дворец было слишком долго, поэтому он перелез через подоконник и спустился по стене, цепляясь за лепные украшения.

Он бессмысленно побродил по саду, глубоко вдыхая влажный, пахнущий весной воздух, а потом забрался на башню крепостной стены, где они с Эдвардом сидели накануне, – оттуда весь город было видно, – и стал смотреть, как предрассветная серость над городом медленно наполняется светом, как солнце поднимается из-за далеких гор. Хватит с него приключений и опасностей, пора учиться быть обычным парнем, который знает человеческие правила, понимает людей и умеет добывать еду не только охотой. Вдруг однажды огонь внутри просто возьмет и сдохнет со скуки?

На площади под стеной стали появляться торговцы овощами и хлебом. Новых прилавков еще не построили, так что они раскладывали свои товары прямо на земле, на кусках ткани. Покупателей было мало, но все равно торговцы весело перекрикивались – кажется, они вспоминали вчерашний праздник, и от этих радостных звуков Генри вдруг стало легче. Ему разрешили остаться во дворце, вот что главное. Он сумеет держать себя в руках, и такое, как с Эдвардом, больше не повторится. Теперь это его город, его дом. Теперь все будет хорошо.

И тут Генри увидел прохожего, который двигался быстрее других.