на нашего Бельфегора, отобрал его и долго тер полой своей клетчатой рубашки. Потом самый взрослый из них, парень лет двадцати пяти, которого уже даже научили пользоваться расческой, догадался достать из кармана носовой платок. Стакан вручили Кристине. Набулькали водки примерно на четверть.

— Вот, у меня конфета осталась, — застенчиво сказал невысокий толстячок. — Она, правда, надкусанная, но если с другой стороны кусать, то нормально.

— Пивом запью, — смело заявила Кристина и ловко замахнула прозрачную жидкость.

— А нам потом ее тащить до дома не придется? — на ухо спросила у меня Ева.

— Да она легкая, — усмехнулся я. — Как-нибудь дотащим.

Завязался разговор, все снова наперебой представлялись, жали друг другу руки, отвешивали моим спутницам цветистые комплименты. Имен их я, конечно же, не запомнил. Мое они, подозреваю, тоже не запомнили. Потому что в основном были заняты тем, что глазели на Кристину. И старательно подавляли в себе желание потрогать это небесное видение, чтобы убедиться, что оно настоящее. А не привиделось им под действием этого шмурдяка, который они старательно потребляли.

— Ладно, парни, — сказал я. — Вы отличные ребята, но там сейчас на сцене наши будут выступать. А нам надо запечатлеть это событие на камеру.

— Ваши?

— О, так вы с группой?

— Так давайте все пойдем!

Кристину слегка повело. Но зато на лице теперь блуждала глуповатая улыбка, что конечно же, лучше, чем капризно оттопыренная губа. Я придержал ее за талию, чтобы она со своих шпилек не навернулась. И мы, в компании новых знакомых двинули в зал.

Вовремя я спохватился. На сцене как раз заканчивал свое выступление «Папоротник». Сэнсей вдохновенно пел, сидя на стуле.

— …и когда сломается лед

Мою руку крепче сожми.

Между небом и стылостью вод

Останемся мы одни.

Ты почувствуешь пульс судьбы

Горько-сладкий шепот оков

Просто сдайся ей без борьбы,

Нас с тобою держит любовь…

Заплакала флейта, зазвенел нежный перебор гитары. Зал шумно выдохнул, вверх взметнулись огоньки зажигалок.

— Друзья, я чертовски рад, что моя новая песня вам понравилась, — растягивая слова в своей всегдашней манере проговорил Сэнсей. — И сейчас у меня к вам будет большая просьба. Ребята, которых я приглашу на сцену, в нашем с вами кругу впервые…

Тут я опомнился и рванул из чехла камеру. Надо же записать это обязательно!

— Я очень люблю бывать на разных провинциальный тусовках, — продолжал он. — Есть в них особый уютный шарм, который мы здесь в столицах давно утратили. Да что там! Здесь я могу быть откровенным! Многие рок-фестивали вообще опопсели! Я сейчас не об этом месте, разумеется. Это благословенное место свято чтит наши традиции. Ну так вот, к чему я веду. Однажды случилось мне побывать в славном городе Новокиневске.

— Это где вообще? — раздались выкрики из толпы зрителей.

— Знаете, я много могу разоряться о падении музыкального качества современного рока, — продолжил Сэнсей. — Но там случилось… Как бы это сказать на понятном языке? В общем, это то самое ощущение, когда ты копался в навозе и внезапно нашел жемчужину. Я приложил все усилия, чтобы привезти их сюда. Ребята удивительно талантливые. Только тссс! Они пока об этом не подозревают. И знаете почему? Потому что никогда не сталкивались с питерской публикой. Так вот, моя просьба. Покажите им, как на самом деле должны принимать тех, кто так отлично играет.

Публика засвистела и заголосила. «Балует Сэнсей моих ангелочков!» — подумал я. И почувствовал, как Ева крепко схватила меня за руку.

— Они будут играть на чужих инструментах, так что могут возникнуть всякие… казусы, — перекрикивая в микрофон ор толпы, сказал Сэнсей. — Но мы же их простим за это, верно?

— Даааа! — заорала публика.

Музыканты «Папоротника» стали уходить со сцены, вместо них из-за пыльных кулис показались «ангелочки». «Выступать на хорошо разогретую публику — это прекрасно, — подумал я. — Только половина из них даже не запомнит же ничего…»

— Видите вон того парня! — Сэнсей поднялся и протянул руку в мою сторону. — Да-да, вот который с камерой и двумя фантастически красивыми девушками. Это Велиал. И у него точно есть кассеты их первого альбома. Что-то я забыл, да? А, точно. Это группа «Ангелы С»!

Сэнсей пожал руку Астароту, похлопал по плечу Макса и скрылся со сцены. Астарот подошел к стойке и взял с нее микрофон.

— Блин, после такой речи я даже не знаю, что вам сказать, — произнес он, старательно пытаясь не улыбаться. Так что, привет, Санкт-Петербург. И давайте мы лучше споем…

Надя подошла к микрофону. Двигалась она скованно, было заметно, что ужасно волнуется. Глаза даже без косметики смотрелись огромными. Она поправила стойку, взялась за микрофон обеими руками. И запела звенящим от волнения голосом. Немецкая песенка зазвучала в неожиданной тишине. Я подался вперед, пытаясь сообразить, это плохая тишина или хорошая? Может быть, в Питере, по которому великая отечественная весьма кроваво проехалась, в отличие от того же Новокиневска, который был в глубоком тылу, песни на немецком — это так себе идея?

Бегемот тряхнул гривой и ударил в барабаны. Пальцы Кирюхи пробежались по струнам. Насупившийся Бельфегор сосредоточенно бил по клавишам. Нда, вот теперь понятно, что таскаться с громоздким и тяжеленным поливоксом — это на самом деле того стоит. На самом деле синтезатор, который выдал «ангелочкам» приятель Сэнсея был совсем даже не «Ионика» какая-нибудь. Но «грязного» звучания поливокса Бельфегору от него добиться не удалось.

К припеву замолкшая было публика разгорячилась, раздались ритмичные аплодисменты, взметнулись козы и огоньки зажигалок. Кто-то даже пытался подпевать, но поскольку слов не знал, просто орал.

— А у тебя в натуре кассеты есть? — раздался над моим ухом голос одного из наших новых друзей. «Прикольно будет на видео его голос звучать», — подумал я и кивнул.

— А можно мне одну? — спросил он, обдав меня облаком сивушных масел. При этом бухим он вообще не выглядел. Пил для запаха?

Я поднял палец. Мол, сейчас они допоют, и вот тогда…

— И мне тоже! — подал голос второй.

— Сейчас выдам, — вместо меня ответила Ева и расстегнула мою сумку. — А если подождете, то еще и с автографом Сани.

— Его Саня зовут, да?

— Тсс! Он предпочитает, чтобы его называли Астаротом!

— Отличная музыка!

— Да вообще! Прямо глоток свежего воздуха!

— Он мой