Я встала, на этот раз намеренно.

— Мне нужно идти, — сказала я. Зная, что мама, скорее всего, расстроится, что я нарушила правило и вернулась пешком, и не слишком-то беспокоясь об этом.

Я вышла, не дожидаясь, пока Кейли успеет озадаченно попрощаться, а Паркер — закатить глаза во второй раз. И оказалась на улице. Подальше от девчонок, от запахов жарящейся еды, от незнакомцев и пластиковых столиков, от всего, что не имело отношения к Филадельфии.

Подальше от всего, что отрывало меня от вереницы воспоминаний в голове.

Следующим утром Кейли ворвалась в класс в еще большем возбуждении, чем обычно; каштановые волосы развевались у нее за спиной, когда она практически подбежала к моей парте. Но только разгладив самодельное черное платье — шила девушка мастерски, как на заказ, — поправив бирюзовые колготки с блестками и проведя указательным пальцем по верхним зубам, чтобы стереть несуществующие следы губной помады, она рухнула на стул за соседней партой.

— Ты его уже видела? — прошипела она и вытянула шею, осматривая по очереди каждый угол класса.

— Кого «его»?

Проведя собственный осмотр комнаты, я не увидела никого — и ничего — из ряда вон выходящего. Та же широкая классная доска на противоположной стене, та же доска объявлений, облепленная разноцветными листовками, гласящими «НАБОР В КОМАНДУ ПО ПЛАВАНИЮ!», «РЕПЕТИТОРЫ БЕСПЛАТНО!» и «ШКОЛЬНЫЙ ПОХОД! ОТДЫХ В КЕМПИНГЕ». Те же двадцать парт, расставленные в четыре ряда по пять на зеленом ковровом покрытии — похоже, его выбрали во время очередной вспышки принудительного укрепления традиций школы. Те же самые ученики рассаживались за парты. Тот же запах: аммиак-вперемешку-с-потом.

То же ощущение, что я оказалась одна в полной комнате незнакомцев. Кейли уверяла меня, что старшая школа города Клируотер — маленькая по сравнению с массой других школ, но, так как в Филадельфии я была на домашнем обучении, эта мысль меня мало успокаивала.

— Так нечестно, — вздохнула она, выпуская из рук рюкзак, который со стуком упал на пол.

Проигнорировав очередное, драматическое выступление от Кейли, я достала из своего рюкзака ручку:

— Ты это о ком?

Я скорее услышала, чем увидела, как Кейли застыла.

— О боже, Мила, смотри! — выдохнула она и так стремительно развернулась на стуле, что ударила меня по руке, выбив ручку… которая полетела прямиком в обтянутую серой футболкой грудь виновника ее фразы «о боже, Мила, смотри».

Моя рука рефлекторно рванулась вперед, на лету ловя метательную ручку. Отличный бы вышел сэйв, но рука владельца серой футболки, который попытался сделать то же самое, врезалась в мою. Сбитая с курса ручка упала и со стуком прокатилась по полу.

Лохматые темные волосы. Худое лицо. Глаза цвета светло-голубого денима — цвета любимых старых джинсов Кейли — которые на мгновение расширились. Мне едва хватило времени, чтобы все это заметить, прежде чем парень из «Дейри Куин» опустился на корточки за моим стулом.

Поднявшись, он молча протянул мне ручку. Кейли нарочито громко откашлялась — кх-кхм! — но я ее проигнорировала. Я была слишком занята попытками сбросить волосы на лицо, чтобы избежать демонстрации несомненно эффектного румянца во всю щеку.

Значит, все-таки я была права — парень из «Дейри Куин» учился не в Аннандейле. И я только что совершила на него нападение с применением письменных принадлежностей — впечатляющее проявление идиотизма, с которым могло сравниться только мое вчерашнее выскакивание из-за стола. Я молодец.

— Вот, возьми, — сказал он, на удивление глубоким голосом.

Забрав ручку и положив ее на стол, я обернулась, чтобы извиниться, но увидела лишь удаляющуюся широкую спину, и извинения замерли на моих губах. Разумный выбор. Чем дальше от этой странной девицы и ее невероятной летающей ручки, тем безопасней.

— Мужчину с таким голосом я бы не прочь видеть в своей постели по утрам, — прошептала Кейли, беззастенчиво пялясь.

— Кейли! — возмущенно прошипела я. Ее заявление одновременно шокировало и рассмешило меня. И хотя я старалась не таращиться на парня, как Кейли, у моих глаз было на этот счет своё мнение. Я заметила его сгорбленную спину в дальнем конце класса, его макушка была вровень с нижним краем светло-голубого плаката «КНИЖНАЯ ЯРМАРКА!». Максимальное расстояние, на которое он мог от нас уйти, — четыре с половиной метра, и он использовал каждый доступный сантиметр.

Очевидно, мое вооруженное нападение его не позабавило.

Глядя на него со своего конца комнаты, я обратила внимание, что только четыре пряди его волнистых волос достают до воротника оливковой рубашки, которую он носил незастегнутой, как куртку. Точно так же, как я носила папину. Обтягивающие штаны — на этот раз черные — опять-таки делали его больше похожим на скейтера, чем на фермерского мальчика. Сегодняшние черно-желтые кеды — Кейли была бы на седьмом небе — подкрепляли и завершали образ «не местного». Однако даже в нашей школе — в сельской глубинке Миннесоты — встречались разные личности, так что совсем уж неуместно парень не выглядел.

Раздался звонок на урок, долгий нестройный звон, сопровождаемый обычными смешками учеников.

Миссис Стегмейер прочистила горло, шлепнула журнал посещаемости на стол и сложила поверх него руки, сцепив пальцы, унизанные многочисленными кольцами. Четыре кольца были такими же, как всегда, но я заметила, что на указательном пальце правой руки она сменила толстое серебряное кольцо на три тонкие золотые полоски.

Когда болтовня стихла, комнату заполнил ее тягучий голос. Учительница характерно растягивала слова, что выдавало ее южные корни.

— Та-ак, внимание. Прежде чем мы перейдем к перекличке, хочу вам представить нового ученика. Хантер, пожалуйста, встань и скажи пару слов о себе.

Хантер шаркнул кедами под партой. Судя по тому, как он ссутулился, меньше всего ему сейчас хотелось выступать экспромтом. Я его понимала. Мне самой пришлось так представляться в этом самом кабинете меньше месяца назад. Когда все было для меня слишком новым и странным и сбивало с толку.

Если подумать, все не так уж и изменилось.

Хантер смахнул упавшую на глаза прядь, и каскад волнистых волос придал ему мимолетное сходство с собакой наших соседей, лохматым бриаром, который составлял компанию их лошадям.

Бриар мне тоже всегда казался симпатичным.

Он засунул руки в узкие карманы, встал в полный рост и медленно окинул взглядом класс, не глядя ни на кого конкретно. Когда Хантер посмотрел в мою сторону, я одарила его сочувственной улыбкой.

— Ага. Привет. Меня зовут Хантер Лоув, я из Сан-Диего, — сказал он. После еще одной безуспешной попытки смахнуть лезущие в глаза темные пряди, он упал обратно на стул.

— И это всё? — Похоже, краткость его выступления удивила даже миссис Стегмейер.