— Но ведь эта странность и привлекает, не так ли? — засмеялась Шурочка. — А что было тогда… забудь. Было и прошло.

Анастасия задумчиво повернула голову в сторону эллинга, словно бы не хотела, чтобы подруга видела её лицо в этот момент. Иногда ей хотелось конформизма.

* * *

— Возьмите. — Ксения протянула стакан с водой молодой женщине. Вдвоем с Мациевским они сейчас находились в квартире убитого народного депутата и её серо-голубые лучистые глаза привычно изучали обстановку.

Однушка. Обставлена не дорого, но со вкусом. Всё, что было в квартире, указывало на то, что люди здесь жили молодые. Современная мебель, простая и удобная, множество дизайнерских безделушек, разные другие вещи, которые, по мнению Ксении, вряд ли пригодились бы людям старше тридцати, и ровным счётом ничего, что выдавало бы какие-то сверхдоходы депутата.

Хозяйка, девушка лет двадцати пяти, двадцати шести, то есть примерно её ровесница, залпом отправила себе в рот пригоршню таблеток. Успокоительное.

— Я чувствовала, чувствовала, — сказала она, всхлипывая, — сколько раз я ему говорила, чтобы он закончил заниматься своей дурацкой политикой, его же везде звали в любые компании, холдинги и у нас, и за границей, а он:

«Я патриот!» Патриот.

— Скажите, Инга Евгеньевна, а как долго вы были в браке? — спросил Мациевский.

— Полгода, — сказала девушка. — Мы начали встречаться ещё в институте. Андрей, он ещё в студенческие годы был самым талантливым из нашего потока. Его даже на стажировку в Швейцарию отправили. Когда он окончил университет, перед ним были все дороги открыты, а он эту политику выбрал. Говорил, что сейчас такое время, что каждый молодой человек должен заботиться о будущем страны. И что никто кроме молодежи не сможет вывести страну в лидеры.

Ксения про себя вздохнула, она сама в университетские годы наслушалась подобных разговоров. Молодежь всегда острее чувствовала проблемы, чем люди старшего поколения. И подобные разговоры, конечно, не могли не заразить. Но будучи практиком, Ксения не очень-то обращала на эти разговоры внимание, так как знала, что молодежь никогда не действует сама по себе, а её в основном используют разные политические группировки в своих целях. За свою жизнь она научилась видеть вещи в несколько ином свете, чем большинство людей её возраста, поэтому была лишена какого-либо максимализма. Какой бы ни возник вопрос, она всегда продумывала в голове несколько ситуаций и складывала воедино, и только потом выносила вердикт. И сейчас она пыталась психологически сравнить себя и сидевшую напротив Ингу, получалось непохоже.

— Инга Евгеньевна, скажите, — спросила девушка, — а вы знаете, чем он конкретно занимался?

Инга достала пачку сигарет и взяла одну из них.

— Два года назад Андрей организовал свое собственное молодежное движение, он собирал вокруг себя настоящих патриотов, не тех, кто стучит хромовыми сапогами на своих оргиях, а тех, кто выступает за инновационные преобразования в стране. В его движении находились люди с абсолютно разными взглядами. И либералы, и националисты. Люди разных национальностей. Их объединяло одно: они любили страну.

Ксения повела бровью.

— Я так понимаю, — заметила она, — что классические националисты не особо его любили.

— Больше того, — сказала Инга, — они открыто нападали на ребят из его движения. Но я не думаю, что это они его убили.

— А кто? — спросила Ксения. Инга потушила сигарету.

— Вам знакома фамилия Тополевич? — спросила она. Ксения кивнула.

— Что-то слышала, — сказала она.

— Так вот, — сказала Инга, — в этом году выборы, и Андрей хотел, чтобы кто-то из его ребят прошел в парламент… — Инга закашлялась. — Вы не могли бы мне принести ещё воды?

Авалова жестом попросила Мациевского принести воды. Сама она, сдвинув брови, продолжала слушать.

Через полминуты Анатоль вернулся со стаканом и отдал его Инге. Сделав глоток, девушка продолжила.

— Так вот, — сказала она, — два месяца назад Андрею пришло письмо из так называемой «Лиги честности». Это движение, которое финансирует Тополевич. Оно позиционирует себя как альтернатива нынешней власти. В этом письме Андрею предложили, чтобы его движение стало частью лиги. Писали что-то про то, что молодежь олицетворяет жизненную силу новой Понти́и, что без помощи молодежи страна не сможет встать на ноги.

— Я так понимаю, что ваш муж отказался? — спросил Анатоль.

— Да, — ответила Инга, — но он не просто отказался, он не стал им отвечать на письмо, а мне сказал, что с такими людьми, как эмигрант и его здешние эмиссары, не будет общаться приличный человек. — Инга с минуту помолчала. — Это ещё не всё, — продолжила она. — Однажды мы возвращались из кинотеатра под вечер, мы немного выпили и поэтому не поехали на машине. Подошли к дому, а из подъезда выходит какая-то девушка, было темно, и я не смогла разглядеть ничего. Андрей отпихнул меня и пошел к ней навстречу. Я не слышала, о чём был разговор, и мы тогда даже повздорили немного.

— По какой причине? — поинтересовалась Ксения. Инга вздохнула и её плечи чуть вздрогнули.

— Да ничего особенно, — обронила девушка, нервно перебирая пальцами, — наверное, алкоголь на меня так подействовал, вы женщина, должны понять.

Ксения внимательно посмотрела на жену убитого. Почему она так нервничает? Я же задала простой вопрос. Её терзания непохожи на скорбь по убитому мужу. Скорбь Ксения видела.

— Не понимаю, — честно призналась Авалова. Инга тяжело вздохнула.

— Ну… — замялась девушка, — я не знаю. Мы идем вместе, а тут появляется молодая девушка, и он сразу бросается к ней, и… я говорю, на меня алкоголь, наверное…

Ксения вопросительно подняла руку.

— Стоп, стоп, стоп, — сказала она и с прищуром посмотрела на девушку, — откуда вы знаете, что это была молодая девушка? Вы же говорили, что было темно?

На лице Инги пробежала тень сомнения и даже страха. Врёт, заключила Ксения, или боится, а возможно, и то и другое. В кармане куртки завибрировал телефон.

Ксения про себя выругалась. Глупый телефон, в самый момент. Звонило, разумеется, начальство.

— Извините, — сказала она Инге, отвечая на звонок.

— Ксения, это Раевский, — услышала она голос, — бросай всё, и приезжай в управление!

Обычно дотошный начальник Оперативно-розыскного бюро, сейчас даже не спросил, где именно Авалова находится. Интересно, подумала Ксения, что там случилось. Не иначе, как новый «торг» начался.

— А это не может подождать? — спросила она. — У меня здесь допрос.

Волнение начальника она чувствовала с другого конца трубки.

— Нет, — отрезал он, — у нас здесь история необычная, она тебя заинтересует. Жду через двадцать минут.

Двадцать минут, пронеслось в голове у Ксении, я что, на метле летаю? Наверное, действительно что-то серьезное.