На мою карету нападать в рамках города никто не стал — даже безмозглая толпа понимала, что едва кому-то из них вздумается кидать в меня грязью или камнями, это будет его последний момент в жизни. Как и всех рядом с ним, кто такое допустил. Причём прибью его не я, а сопровождающие меня стражники. Турб подошёл к вопросу моей безопасности со всей ответственностью.

— Господин ректор сейчас на занятиях, — неизменная помощница Кималя Саренто заведовала приёмной, как своим домом. И цветочки тут у неё были, и удобные кресла, и полка с книгами, и даже кружевные полупрозрачные шторы. Почему-то всё время, что я навещал ректора, никогда не было времени осмотреть его приёмную.

— Присаживайтесь, ваша светлость. Гонца я уже отправила. Будете чай?

— Если вас не затруднит, — кивнул я, с трудом сдерживаясь от того, чтобы прогнать помощницу через «Анализ». Мне это ничего не будет стоить, но есть такая вещь, как умение держать слово. Особенно когда ты понимаешь, что никто в этом мире не сможет проверить, держишь ты его, или нет. Это уже дело принципа. Я не буду использовать «Анализ» ни на ректоре, даже понимая, что смогу пробиться через его амулет, ни на его странной помощнице. Той, что, казалось, была в курсе всех дел своего руководителя.

Чай в приёмной оказался на уровне вина Кималя Саренто — вкусный, ароматный и оставляющий после себя ощущение чего-то домашнего и родного. Такой мне мама готовила, когда она ещё была жива. Нужно ли говорить, что я проникся к помощнице ректора искренней симпатией? У нас даже разговор какой-то завязался о чём-то несущественном. Едва ли не впервые за долгие месяцы я мог поговорить о погоде, не думая о том, как бы не ляпнуть лишнего.

— Эрцгерцог Валевский, какая неожиданная, но приятная встреча, — Кималь Саренто вошёл в приёмную спустя полчаса. Выглядел ректор как всегда великолепно, словно только что вышел из дома мод, где его не только приодели, но и приукрасили. Повернувшись к помощнице, Кималь Саренто добавил:

— Сегодня меня ни для кого нет. Уехал по делам.

— Поняла, — кивнула женщина. — Эрцгерцога Валевского нужно проверять?

— Не думаю. Что-то же в этом мире должно быть постоянным? Надеюсь, умение нашего гостя держать слово — одно из таких редких явлений. Проходите, эрцгерцог. Чувствуйте себя как в гостях. Не хотел бы я, чтобы мою академию внезапно приняли за ваш дом. В последнее время это чревато некоторыми проблемами.

— Собственно, из-за этих проблем я к вам и пришёл, — произнёс я, устраиваясь в гостевом кресле рабочего кабинета Кималя Саренто.

— Конечно же, из-за чего ещё мог прийти неудавшийся студент в магическую академию? — ректор не упустил возможность меня поддеть. — Не ради же знаний и умений, верно? Не ради того, чтобы привнести свой вклад в развитие академии? Обо мне вспоминают, только когда кому-то требуется помощь.

— Ради которой этот самый студент готов хорошо платить. Так, как ни один другой студент. Вам же нужен набор «Громовержец»?

— Не настолько, чтобы пойти против всей империи, — Кималь Саренто стал серьёзным. — То, что сейчас делает граф Вяземский, крайне интересная и, смею заметить, продуктивная модель уничтожения репутации. Не знаю, откуда у него такие ресурсы, но практически на каждом шагу висят листовки с призывом избавиться от гнёта тёмных. После известных событий на турнире, обернувшимся туманом Фарафо и заражённым разломом, в Заракской империи появилось слишком много обиженных и обозлённых людей, потерявших в этой заварухе близких. Графу Вяземскому удалось сконцентрировать всё внимание общественности на тебе. Листовки, глашатаи, просто якобы случайные прохожие и попутчики, что наводят смуту. Причём император даже не думает это останавливать — его популярность с каждым днём растёт всё выше и выше. Он — олицетворение Света и чистоты. Кострищ и, в частности, один ретивый молодец по фамилии Валевский, сейчас являются синонимом тьмы в чистом виде. То, что удалось провернуть графу Вяземскому всего за две недели, достойно уважения. Конечно, много чего совпало, но факт остаётся фактом — эту лавину остановить будет крайне тяжело. Можно даже подумать, что невозможно. И подставлять под эту лавину свою академию я права не имею. Даже ради «Громовержца». Особенно ради этого заманчивого и, не побоюсь сказать этого слова, желанного комплекта — всё, что носит на себе клеймо Кострища, сейчас стало крайне нежелательным в Заракской империи.

— Мне не нужна помощь в сражении с графом Вяземским. С ним и тем, что он делает, я разберусь сам. Мне нужна помощь с магическими камнями. Есть одна идея, как если не остановить, то значительно замедлить текущие волнения.

Я поведал ректору план. Кималь Саренто какое-то время молчал, глядя в окно, потом прошёлся по кабинету. Наконец, вернувшись обратно за стол, он кивнул:

— Допустим, только допустим, что я соглашусь тебе помочь. Не конкретно тебе, эрцгерцогу Валевскому, а нескольким случайным людям, что явятся в магическую академию для активации поля и установки камней. В чём будет состоять моя выгода? Ко мне первому придут за объяснениями, почему в империи орудуют непонятные люди с магическими камнями такой редкости. Придётся что-то отвечать. Выдумывать. Юлить. Врать, опять же. Ненавижу это делать. Для чего мне это всё, Максимилиан?

— Неделю назад я убил собственного деда, — произнёс я, глядя в лицо ректору.

— Мои поздравления, — судя по реакции, новость о том, что у меня оставался живой родственник, стала для ректора неожиданностью. — Только я не понимаю, при чём здесь это?

— Мой дед, Вальдемар Валевский, был учителем мастера Мерама.

Кималь Саренто нахмурился. Информация, которую я открыл, не могла найти отклик в тех знаниях, которые ректору уже были доступны, потому что мастер Мерам последний раз учился более ста пятидесяти лет тому назад.

— Я всё ещё не понимаю, — сдался Кималь Саренто и на его лицо наползла скука. — Максимилиан, друг мой, постарайся добавлять в свои предложения больше информации. И связи с предыдущей темой. Ситуация по разделу наследства в роду Валевских меня интересует меньше всего на свете.

— Да, вы правы. Нужно больше информации. Как вам такой факт: учителем мастера Мерама являлся внук первого императора светлых земель.

Вот теперь ректор стал серьёзным, как никогда. Такой взгляд у Кималя Саренто я видел всего несколько раз в своей жизни. Так как в кабинете повисла тишина, я решил добить того, кто отдал большую часть своей жизни, чтобы собрать информацию о первом императоре:

— Убив деда, я получил статус «хранитель», правда, непонятно чего, а также ключ. Пропуск в закрытую локацию древних, куда нет доступа даже тому,