Я знаю, что ты на самом деле хочешь, чтобы я занимался шахматами, поэтому твои слова ничего не значат.

Парень взъерошил волосы, сунул руки в карманы широких домашних джинсов и направился к выходу из столовой.

— Но факт самого противоречия моему мнению ты не отрицаешь? — отец выжидательно уставился в спину подростка.

Тот резко обернулся и сейчас прожигал взглядом переносицу, не находясь, что ответить. Не придумав ничего стоящего, просто фыркнул, снова нацепил презрительно-равнодушную гримасу и убежал в свою комнату. Лабрадор, собравшийся было за ним, снова сел, растерянно вильнул хвостом и обернулся на хозяина. Антон бросил сыну в спину:

— Покинув место спора ты автоматически признал собственное поражение. Запомни это! — и подмигнул псу.

Настроение испортилось. Собака подошла к хозяину, подставила под руку лобастую голову, настойчиво предлагая себя погладить.

Антон наклонился и, обхватив пса за шею, уткнулся в макушку — она пахла мокрым лесом и осенью, Бунька недавно вернулся с прогулки.

После смерти Ольги Антон надеялся, что они с сыном сблизятся — у Дениса были не слишком хорошие отношения с мачехой: ревность, помноженная на взаимные претензии, — плохой помощник. Но все оказалось ровно наоборот — Денис перестал общаться, ушел в глухую оборону и игнорировал все попытки отца найти общий язык. «Переходный возраст», — предполагал отец Антона. «У мальчика травма», — подсказывала мать.

А сам Антон понимал, что в какой-то момент упустил сына. Тот и так не мог простить ему развод с матерью, так еще и сейчас, когда он привез его на свою малую родину, к родителям и подальше от столичной суеты, воспринял это как вмешательство в его личное пространство.

«Пространство», — отстраненно повторил Антон за сыном, снова удивляясь, откуда у нынешней молодежи столь трепетное ощущение собственных границ при полном игнорировании границ чужих. Мужчина встал из-за стола, подошел к окну.

Во дворе начинался дождь. Мелкая взвесь сыпалась из набухших непогодой туч, серебрила тротуарную плитку пешеходных дорожек благоустроенного жилого комплекса. Золотистая листва обмякла, деревья ссутулились и поглядывали мрачно и неприветливо, шелестя на ветру полуголыми ветвями. Осень пришла ранняя, дождливая, не одарив город ни ласковым солнцем, ни ароматом яблок. Мужчина поежился и скрестил руки на груди.

Решение далось легко — он взял сотовый, открыл в нем браузер и нашел телефон администрации школы и набрал номер. Конечно, ему никто не ответил — на часах уже было около семи часов.

Антон поискал в телефонной книге номер классной руководительницы сына.

— Александра Ивановна, добрый вечер, — поздоровался. — Это Антон Илантьев. Ко мне сегодня приходила Виктория Римская, из вашей школы… А, нет-нет, что мой номер дали это не проблема, это как раз тот номер, который был заведен для таких целей… Я по другому вопросу. Вы могли бы мне дать номер Виктории или попросить ее перезвонить мне еще раз? У меня появилась идея насчет библионочи, хотел обсудить с ней.

Бунька, устроившийся было под окном и задремавший под голос хозяина, приоткрыл глаза, наблюдая за кем-то за спиной Антона. Хлопнул по паркету хвостом и широко улыбнулся в ожидании игры. Мужчина почувствовал между лопатками взгляд, обернулся — сын замер в дверях, смотрел хмуро.

Антон прикрыл динамик рукой:

— Подслушивать нехорошо…

— Ты специально, да? — Сын, казалось, был разъярен. — Ты зачем прикопался к этой библионочи?!

Антон покачал головой:

— Ваша библиотекарь обратилась за помощью, я не отказал. Имею я право как родитель участвовать в жизни твоей школы?

Сын закатил глаза, выдохнул:

— Блииин, меня и так все мажором считают, а тут ты еще со своими деньгами лезешь! Ну нафига, а?!

Александра как раз закончила диктовать номер Виктории, который Антон торопливо записал на салфетке. Поблагодарил и попрощался. Посмотрел на сына:

— Чтобы тебя не считали мажором, надо не вести себя как мажор, — он поднял вверх указательный палец. И кивнул на записанный номер. — И вот это отличный повод доказать это… Но ты можешь продолжать играть роль обиженного на весь свет папенькиного сынка.

Парень чертыхнулся и убежал. Антон коротко посмотрел ему в след, спрятав довольную ухмылку — его оружие действовало, сын злился, обижался, но не запирался. Собравшись с мыслями, мужчина набрал номер.

— Доброго вечера, Виктория Владимировна. Это Антон Илантьев…

Он почувствовал, как девушка насторожилась. Даже легко представил, как медленно она села на диван или стул — что там у нее могло быть рядом.

— Слушаю вас, — прошептала Тори, кивнув для убедительности, хотя, конечно, собеседник не мог видеть ее движения.

Антон откашлялся.

— Я не очень люблю вмешиваться в уже сложившиеся идеи и проекты, но все-таки вам предложу одну штуку, вдруг она вам покажется занятной.

— Я вас слушаю, — повторила Виктория. Ее голос стал еще более напряженным.

— Мне понравилась идея библионочи, это во-первых. Во-вторых, я готов помогать на общественных началах, и вы можете на меня рассчитывать как на родителя одного из учеников…

— Сп-пасибо, — отозвалась, словно эхо, девушка.

Антон усмехнулся:

— Я не навязываюсь, но иногда пара крепких мужских рук творит чудеса, — сказал и подумал, как двусмысленно это прозвучало, мысленно отругал себя. — Тем более, если вас заинтересует моя идея, работы окажется сильно больше.

«Да говори ты уже!» — поторопил себя Илантьев, не понимая, зачем затеял такое длительное и нудное вступление. На пороге снова показался сын, замер, сунув руки в карманы джинсов. Антон сделал вид, что не заметил парня, отвернулся к окну:

— «Мегастройинвест» — большая контора даже по московским меркам, много сотрудников, многие женаты, с детьми. Кто-то даже учится в вашей школе…

— Да-да… — голос Виктории звучал обескураженно.

«Ну, естес-ственно, чего ты еще хотел, мямлишь, как второгодник на линейке».

— … И я предлагаю вам объединить усилия и сделать ваше мероприятие не только для школьников, но и для сотрудников моей компании. Такое семейное мероприятие на школьной площадке. С одной стороны это даст вам дополнительных зрителей, с другой — добавит помощников. Дополнительное финансирование мы возьмем на себя… Что скажете?

Он беззвучно выдохнул. «Зачем мне все это? Что я делаю?» — но отступать уже было некуда.

Виктория откашлялась.

— Даже не знаю, — призналась