– Дак ты меня уважаешь? – повторила она вопрос.

– Конечно, ик, – ответила я. – А ты меня? Ик.

– Разорви меня шверк! – стукнула она себя в грудь. – Всенепенно… всенепепенно… вот брон, всепепепенно… всенепременно, – наконец-то сумела выговорить валькирия.

Потом покатала на языке это слово и захохотала. Вслед за ней засмеялась Изольда, после смешинка попала и к Дайане с Лаурой, даже Лиопольдина, и та тихонько подхихикивала, жеманно прикрывая рот ладошкой.

Я сыто отвалилась от стола и лениво посматривала на мужчин. Максимильяно с умным видом что-то доказывал вазе с цветами. Цветы соглашались и кивали бутонами. Вусмерть пьяные гном с мономорфом пытались влить в Альдамира еще одну кружку наливки. Близнец вяло отнекивался, друзья не отставали, лелея надежду его напоить.

– Давай, высочество, – уговаривал Диниос. – Будь существом!

– Да-да, – поддакивал Сонор. – Давай за нас, достойнейших из достойнейших. Умнейших из умнейших. Величайших из величайших.

И как только у него язык не заплетался?!

Принц ни в какую не соглашался, но и гном с мономорфом были не лыком шиты. В конце концов, Альдамир не выдержал и схватил кружку.

– Ладно! Но это последняя. Вы меня поняли?

Товарищи-алкоголики дружно закивали. Хотя, судя по хитрющему лицу гнома, последней она была только в воображение близнеца.

Вот он поднес кружку к губам. Принюхался, строго взглянул на обалдуев и залпом выпил. Победно крякнул, шмякнув кружкой об стол.

А я вдруг вздрогнула и испытала то, чего ждала и одновременно боялась: муки совести.

Сильнейшее чувство затопило сознание. Боль совсем неметафорическая, а физическая била наотмашь, опаляя кожу. Вгрызалась огромными клыками в сердце, срывая с губ стон. Разрывала когтями грудь, заставляя плакать. Слезы градом потекли по щекам, закрывая обзор. Впрочем, я все равно не видела ничего, кроме искаженного страданиями лица ду Врана.

В самый последний момент, перед тем как умереть, хамелеон обратился. На фоне черной обугленной кожи побелевшие глаза смотрелись невыносимо ярко. Спекшийся рот шевелился, шепча проклятия. Но вот ду Вран в последний раз дернулся и обмяк в моих объятьях.

Я убила его.

Снова и снова память показывала мне этот момент, будто бы одного раза было недостаточно. Показывало красочно, со всеми подробностями, давая возможность рассмотреть каждую деталь.

Боже! Я убила живое существо! Что же я сделала?! Яяя…

– Груша… Агриппина, Непроизносимая тебя побери!

Голоса друзей слышались издалека.

– Груша!!!

Меня встряхнули, отлупили по щекам, но я все равно никак не могла прийти в себя. Угрызения совести топили, лишая тело чувствительности. Ведь сильнее причинить мне боль, кроме меня самой, никто не мог.

Я убийца!

И даже не могу попросить прощения у того, кого уничтожила.

– Груша, посмотри на меня. Приказываю тебе, посмотри на меня.

Альдамир. Это он. Требует, приказывает, зовет. Разве могу я ослушаться? Нет. Связь не дает, заставляет открыть глаза.

Разве я их закрывала? Оказывается, да.

Принц рядом. Близко-близко, его дыхание остужает горящую кожу.

– Помоги, мне больно, – шепчу в приоткрытый рот. – Вот тут болит, сердце болит.

– Прости.

Голос близнеца звучит глухо как никогда.

– Я виноват, не сумел удержать контроль. Слишком много выпил.

– Контроль? – Почти не слышу, о чем он говорит. Совесть кричит громче, заглушая звуки.

– Ты не должна была ощутить это. Я забрал, должен был переработать, но не успел. Твои и мои чувства смешались и вырвались. Вместо тонкого ручейка получилась бурная река. Ты не готова. Прости, я хотел помочь, но не смог. Сделал только хуже.

Альдамир с шумом выдохнул.

– И теперь не получается забрать обратно. Я не знаю, как помочь. Как уменьшить боль.

Внезапно перед глазами предстало еще одно лицо. Знакомое. Красивое, с тонкими чертами, взволнованными темными глазами.

Дайана.

Гаргулья открывала рот, пытаясь что-то донести, но я не понимала. Но принц понял. Подхватил мое не сопротивлявшееся тело и понес.

Шли долго, или это только показалось. Но вот меня сгрузили на кровати в нашей комнате. Альдамир отцепил сведенные пальцы от рубахи и, бросив тоскливый взгляд, вышел. Дайана уселась рядом, а потом взяла меня за руку. Кожу вдруг закололо, и я впервые услышала голос гаргульи.

– Здравствуй, Груша.

Признаюсь, опешила. Даже сквозь терзавшие меня эмоции понимала, что сейчас случилось нечто неординарное. Немая Дайана вдруг заговорила.

Может, я схожу с ума?!

– Нет, ты по-прежнему в своем уме. Позже я тебе все расскажу, сейчас же позволь мне тебе помочь.

Времени на раздумья не оставалось, перед глазами вновь появилось обожженное лицо ду Врана. Я судорожно вздохнула и, с трудом выталкивая слова, пробормотала:

– Помоги, прошу.

Гаргулья кивнула, а я вдруг перестала видеть. Провалилась в пустоту, где не было страшного образа. В голове стало тихо, мысли и эмоции ушли.

Какое блаженство!

– Помнишь, ты спрашивала, почему я не могу говорить? – спросила Дайана.

Я аж вздрогнула от неожиданности, настолько сильно растворилась в долгожданном покое.

– Да, помню.

– В тот момент я не была готова, сейчас расскажу. Вернее, не так, покажу.

– Покажешь? – переспросила удивленно.

Но мне уже никто не ответил. Реальность вновь начала меняться.

Кругом снег: на земле, ветках деревьев, холмах. Переливается на солнце, искрится миллиардами драгоценных камней. Я зажмуриваюсь, не в силах держать глаза открытыми. Вдыхаю полной грудью и едва не плачу от удовольствия: морозный воздух невыразимо вкусен. Хвойный, свежий, он пьянит не хуже гномьей наливки. Он пахнет свободой.

– Мама! – тишину леса разрывает детский крик. – Мама!!! Быстрей!

Я тут же поднимаю веки и оборачиваюсь на звук. Блеск снега режет по глазам, наворачиваются слезы. Смахнув влагу, всматриваюсь в даль. Между двумя холмами показывается черная точка. За ней еще несколько.

Точки приближаются, принимая очертания людей, вернее, гаргулов. Впереди рваными зигзагами летит женщина. Она то поднимается к кронам деревьев, то вновь падает почти до земли. В руках гаргулья держит бескрылого пока ребенка, судорожно вцепившегося в ее плечи.

Женщина выглядит ужасно: худая, изможденная, грязная. Вместо одежды на ней какая-то драная тряпка, едва прикрывающая следы побоев на теле. Слипшиеся волосы лезут в лицо, но у нее нет возможности их отбросить. Я вижу, гаргулья на грани, еще немного, и она камнем рухнет вниз. И тогда ее схватят они. Гаргулы. Высокие, сильные, мощные, опасные. Они не торопятся, летят, лениво взмахивая крыльями. Зачем торопиться, если цель близка. Намного интереснее поиграть. Вот они и играют.