Он сунул «Филипп Патек» в карман кителя, озабоченно оглядел Катерину. Потянулся к ее ушам, где призывно сверкали крупные старинные изумруды.

«К глазам, – шептал Виталик, обняв ее перед зеркалом, – как они подходят к твоим глазам…» И ласково покусывал ее ухо, а Катя тихо смеялась – в словах мужа ей слышалась небесная музыка.

– Не рви уши! Я сама! – Катя поспешно расстегнула замочки, сунула серьги в руку грабителя, отправила туда же цепочку с кулоном. – Бери все, только не надо…

Она хотела сказать «Не надо меня убивать», но не смогла произнести эти страшные слова. Ей казалось, что, пока они не произнесены вслух, они еще не стали реальностью.

– Я сказал – работайте! – зло бросил «Смородин» своим спутникам, спрятав украшения и, кажется, потеряв интерес к Кате. – Долго будете сопли жевать? Яму копайте!

От этих слов молодую женщину обдало холодом с головы до ног.

Значит, все… сейчас ее убьют и зароют в этом мрачном пригородном лесу…

Говорят, перед смертью человек видит всю свою жизнь. Она пробегает перед его глазами, как старая кинохроника.

Катя почему-то вспомнила только один день, в раннем детстве.

Она на даче у бабушки… окно в сад широко распахнуто, и в него заглядывают ветки яблони, сплошь покрытые белоснежными цветами… яркое, слепящее, ласковое солнце, и вся жизнь впереди, как нескончаемый праздник…

Вот и настал конец этого праздника.

«Лейтенант» расстегнул кобуру.

– Штык, мы так не подписывались, – нерешительно проговорил парень в кожаной куртке. – Базар был только насчет того, чтобы бабу выкинуть, машину взять… ты машину взял, ты цацки ее взял, а на мокрое мы не согласны!

– А вас кто-то спрашивает? – «Лейтенант» скривил темный рот. – Ты делай что я велю! Копай яму, понятно?

– Непонятно! – Парень шагнул ближе, потянулся к карману. – Мы на мокрое не подписывались! У нас бизнес чистый! Машина – да, деньги – да, брюлики – ладно, но на мокрое не подписывались! У нас весь бизнес из-за нее накроется!

В руке «лейтенанта» заплясал большой черный пистолет.

– Не подписывались?! – заорал он. – Так ты у меня, бизнесмен хренов, сейчас кровью подпишешься! Не подписывался он! Зато я на все подписался… Много воли взял! Рой яму, а потом сам ее замочишь! Или я тебя в этой яме похороню!

– Штык, Штык! – подал голос третий подельник, в милицейской форме с сержантскими нашивками. – Не горячись! Придержи лошадей! На хрена нам этот беспредел? Из-за этой бабы могут быть большие заморочки… за нее землю рыть будут… вон, машина какая дорогая. И сама она упакована по полной программе, небось муж большая шишка, со связями… зачем нам такой геморрой? Взяли свое – и свалили по-тихому…

– Тебя не спрашивают! – огрызнулся Штык. – Делай что я велю! Я с заказчиком договорился…

Только теперь Катя увидела его глаза. Они были абсолютно безумные, какого-то прозрачно-белесого цвета. «Наркоман!» – мелькнуло в мозгу.

– С заказчиком? С каким, на хрен, заказчиком? Почему мы не знаем никакого заказчика?! – проговорил парень в куртке и потянул что-то из кармана.

Штык попятился, пистолет в его руке хрипло рыкнул, полыхнул огнем. Высокий парень широко открыл рот, покачнулся, удивленно разглядывая клетчатый платок, который он вытащил из кармана, и дымящуюся черную дыру у себя в груди.

– Совсем озверел?! – взвыл второй, и в его руке тоже появилось оружие. – За что ж ты Митьку-то?! За что ж ты брата моего?! Совсем сошел с катушек?!

Штык неловко повернулся к новому противнику, но тот уже торопливо нажимал на спуск, раз за разом стреляя в подельника. Штык сложился пополам, выплеснул изо рта порцию дымящейся крови и рухнул на темную лесную землю. Его окровавленный рот широко открывался, словно он что-то хотел сказать, на губах его выступали багровые пенящиеся пузыри.

Катя, не сводя глаз с умирающего, попятилась, отступая к лесу.

Последний из похитителей, зло матерясь, наклонился над «Смородиным», пнул его носком сапога, обшарил карманы. Потом подошел к брату, потрогал пульс. Пульса не было.

Бандит бросил взгляд на Катю, поднял ствол пистолета.

Катя вскрикнула, отступила еще на шаг, уставившись в черный зрачок ствола. Колючие еловые ветки оцарапали ее щеку, но она этого даже не заметила. Бандит сплюнул, опустил оружие, огляделся, снова выругался, сел за руль Катиной «Ауди», сдал назад, с трудом развернулся на поляне и укатил по лесной дороге, оставив Катю наедине с одним мертвым человеком и одним умирающим.

«Лейтенант Смородин» все пытался что-то сказать, тянул к Кате трясущиеся руки, словно просил ее о помощи. Второй бандит не подавал признаков жизни.

Катя хрипло всхлипнула, развернулась и бросилась бежать, не разбирая дороги.

Она мчалась сквозь густой ельник, обдирая лицо колючими ветвями, глотая слезы, спотыкаясь на каждом шагу и всхлипывая. В очередной раз споткнувшись о перегородивший тропинку корявый корень, она вскрикнула от боли в подвернувшейся ноге, с трудом устояла и побежала дальше.

Все произошедшее казалось ей страшным сном.

Вот сейчас она проснется – и окажется в своей уютной спальне, на черных шелковых простынях, и Виталик прикоснется губами к ее щеке, заботливо спросит:

– Что с тобой, родная? Тебе приснился дурной сон? Не бойся, все хорошо, я с тобой!

Но жгучая боль в исцарапанных щеках, боль в подвернутой лодыжке отрезвили ее. Она не спала, все случившееся было страшной, невыносимой реальностью. Она действительно бежала через густой, мрачный еловый лес, а позади нее остались два раненых бандита… сейчас, наверное, они оба уже мертвы.

А она жива… она чудом спаслась…

Хотя, наверное, ненадолго.

Вокруг нее, насколько хватало глаз, раскинулся густой лес. Ни дорог, ни тропинок. Она может блуждать по нему сколько угодно и так и не выбраться к человеческому жилью.

Конечно, где-то тут должна быть та грунтовая дорога, по которой ее привезли похитители и по которой единственный выживший бандит уехал на ее машине. Но для того, чтобы найти эту дорогу, ей придется вернуться на ту страшную поляну, где она едва не простилась с жизнью и где сейчас лежат два свежих трупа. А об этом ей не хотелось даже думать! Да она и не смогла бы найти дорогу назад – она с детства не умела ориентироваться в лесу, страдала «топографическим идиотизмом», то есть могла заблудиться в трех соснах.

Катя замедлила шаг, остановилась, прислонилась спиной к сырому еловому стволу, хрипло дыша. В висках пульсировала боль, перед глазами мелькали красные пятна. Перед самым лицом раскачивалась потревоженная ветка.

Катя постаралась выровнять дыхание, собраться с мыслями.

Где она? Что ей делать?

Ответа на первый вопрос не было. Зато ответ на второй вопрос у Кати всегда был наготове: что бы с ней ни случилось, она сразу же звонила мужу, и Виталик моментально решал все проблемы. Решал в ту же минуту. Да, откровенно говоря, с ней ничего особенного и не случалось за два года их семейной жизни.