— Что ж, очень хорошо! — Зебоим смахнула песок с фигурки кхаса, и рядом с Рисом уже стоял Паслен.

— Верните мне нормальный размер! — проорал он, потом огляделся вокруг и заморгал. — О, уже все. Ух ты! Спасибо!

Паслен ощупал себя со всех сторон, поднял руку и дотронулся до головы проверить, на месте ли хохолок (тот был на месте), оглядел свою рубаху, убеждаясь, что она до сих пор на нем. Рубаха была на нем. И штаны тоже, его любимого цвета, бордовые, во всяком случае, когда-то они были бордовыми, теперь же приобрели весьма примечательный лиловый оттенок. Кендер отжал рубаху, штаны и волосы — и ему стало гораздо лучше.

— Никогда больше не стану жаловаться на свой маленький рост, — заверил он Риса прочувствованно.

— Если это все, что я могу сделать для вас обоих, — колко произнесла Зебоим, — я отправляюсь по неотложным делам…

— Еще одно, Королева, — перебил монах. — Где мы сейчас?

Богиня рассеянно огляделась:

— Вы на берегу моря. Откуда я знаю, где это? Меня подобные вещи не интересуют. Мне на это совершенно наплевать.

— Нам необходимо вернуться в Утеху, госпожа, — сказал Рис, — чтобы отыскать Мину. Я знаю, что ты спешишь, но если бы ты могла забросить нас туда…

— А может быть, мне еще, набить ваши карманы изумрудами? — поинтересовалась Зебоим, саркастически кривя губы. — И подарить вам замок на берегу Сиррионского моря?

— Ага! — радостно выкрикнул Паслен.

— Нет, моя Королева, — сказал Рис. — Просто отправь нас назад и…

Он замолк, потому что рядом с ним больше не было никакой Богини. Были только Паслен, несколько чрезвычайно ошарашенных людей и могучий валлин, в ветвях которого располагалось здание с остроконечной крышей.

Бодрый лай заполнил все вокруг. Черно-белая собака, дремавшая до сего момента на освещенном солнцем крыльце, вдруг вскочила, сбежала по лестнице и проскользнула между ногами людей, едва не сбив их при этом.

Пролетев через лужайку, Атта бросилась к Рису и запрыгнула ему на руки.

Он схватил ее, извивающуюся, виляющую хвостом, крепко прижал к себе, потерся щекой о ее шерсть; глаза монаха наполнились соленой влагой, похожей на морскую воду.

В разноцветных витражах играли последние лучи закатного солнца. Люди сновали вверх-вниз по длинной лестнице, ведущей от земли в гостиницу «Последний Приют» на вершине дерева.

— Утеха, — довольно сообщил Паслен.

— Да чтоб мне стать сыном синеглазого людоеда, любителя эльфов! — Герард похлопал Риса но спине, потом пожал ему руку, потом снова похлопал до спине, а потом просто смотрел на него улыбаясь. — Я уж и не чаял увидеть тебя на этой стороне Бездны!

Герард помолчал, потом произнес полушутя-полусерьезно:

— Подозреваю, ты захочешь получить обратно свою собаку, которая умеет пасти кендеров…

Атта метнулась к Паслену, повиляла ему хвостом, быстро лизнула, потом помчалась обратно к Рису и села у его ног, задрав к нему морду, широко разинув пасть и свесив язык.

— Да, — согласился Рис и протянул руку, чтобы потрепать собаку за ухом. — Я хочу забрать ее.

— Этого я и боялся. В Утеху вернулся самый добропорядочный кендер во всем Ансалоне. Без обид, приятель, — прибавил он, поглядев на Паслена.

— Никаких обид, — добродушно отозвался Паслен и принюхался. — А что сегодня подают в «Последнем Приюте»?

— Ладно-ладно, народ, расходитесь, — сказал Герард, махая руками на собравшуюся толпу. — Представление окончено. — Он покосился на Риса и спросил вполголоса: — Во всяком случае, мне кажется, что окончено, верно, брат? Ты ведь не взорвешься вдруг, ни с того ни с сего?

— Надеюсь, что нет, — осторожно ответил Рис. Когда в дело вмешивалась Зебоим, он предпочитал ничего не обещать наверняка.

Несколько человек задержались в надежде на продолжение, но, когда прошло несколько минут, а самым интересным, что они видели, оставались насквозь промокший монах и не менее мокрый кендер, даже самые любопытные зеваки сдались.

Герард повернулся к Рису:

— Чем это ты занимался, брат? Стирал одежду, позабыв снять? И кендер, видимо, тоже. — Протянув руку, он снял с волос Паслена кусочек коричнево-красного растения. — Водоросль! А ближайшее море в сотне миль отсюда. — Герард смотрел на них во все глаза. — Хотя чего это я удивляюсь? Когда я видел вас обоих в последний раз, вы были заперты в тюремной камере вместе с какой-то сумасшедшей. Следующее, что я помню, — вы оба исчезли, оставив мне эту ненормальную, которая одним пальцем вышибла меня из камеры и заперлась в моей собственной тюрьме, отказавшись пускать меня внутрь. А потом и она исчезла!

— Надо полагать, я обязан тебе все объяснить, — произнес Рис.

— Надо полагать, да! — пробурчал Герард. — Идем в гостиницу. Посохнете на кухне, а Лаура приготовит вам обоим поесть…

— Что у нас сегодня? — вмешался Паслен.

— Сегодня? Сегодня четвертый день, — нетерпеливо отмахнулся Герард. — А что?

— Четвертый день… О, блюдо дня — бараньи отбивные! — взволнованно произнес Паслен. — С отварной картошкой и мятным желе!

— Думаю, нам не стоит заходить в гостиницу, — сказал Рис. — Необходимо поговорить без свидетелей.

— Но, Рис, — заканючил Паслен, — там же бараньи отбивные!

— Что ж, тогда пойдем ко мне, — предложил Герард. — Это недалеко. Бараньих отбивных у меня нет, — прибавил он, глядя на загрустившего кендера, — но никто не готовит курицу лучше меня.

Пока монах и кендер шли по улицам Утехи, народ таращился на них, явно гадая, как они умудрились так промокнуть в жаркий солнечный день, когда на небе ни облачка. Однако уйти далеко они не успели — Паслен вдруг остановился.

— А почему это мы идем в сторону тюрьмы? — спросил он с подозрением.

— Не волнуйся, — успокоил его Герард. — Просто мой дом недалеко оттуда. Я живу рядом, чтобы, в случае чего, тут же прийти. Дом полагается мне по должности.

— А, ладно, тогда все в порядке, — с видимым облегчением произнес кендер.

— Мы найдем, что выпить и чем закусить, и ты сможешь забрать свой посох, брат, — добавил Герард, немного поразмыслив. — Я сохранил его.

— Мой посох? — Теперь была очередь Риса замирать на месте. Он с изумлением поглядел на товарища.

— Полагаю, это твой посох, — сказал Герард. — Я нашел его в тюремной камере после вашего исчезновения. Вы так торопились, — добавил он насмешливо, — что забыли его.

— А ты уверен, что это мой посох?

— Если я не уверен, то уверена Атта, — сказал Герард. — Она спала рядом с ним все ночи.

Паслен глядел на монаха широко раскрытыми глазами.