Когда по телевизору я вижу новости о терактах в Париже, я думаю о Мари и Жан-Пьере и об их детях. Я тут же им пишу. Когда они отвечают, я чувствую огромное облегчение. Мир так ненадежен и так суров. Но, по крайней мере, наши друзья в порядке. В книге «Обручение» отец Дельфины – пианист в отеле «де Крийон». Ее дом – это дом на улице Кашуа, увитый плющом. Множество моих воспоминаний находят свое место в истории. Летний карнавал, музыкальный магазин. Мороженое в форме цветов. Макаруны из Arnaud Delmontel. Даже маленькие бенье, которые я съела на уличном рынке (правда, Мари меня поправляет – француженка никогда бы не съела три штуки. В книге, естественно, остается одна штучка).

Когда-то Париж был местом, существовавшим лишь в моих мечтах. Даже когда я сама увидела этот город, я не увидела его по-настоящему. Это парадокс писателя – иногда вещи становятся реальнее, когда ты видишь их глазами персонажа. Когда ты не смотришь на что-то, а смотришь через кого-то.

Когда Дельфина впервые появляется на страницах, она одета в приталенную рубашку с черными цветами и с синим поясом. Это деталь из дома – эту рубашку моя бабушка передала моей маме, а мама – мне. Моя бабушка так и не побывала в Париже, но мне нравится думать, что ее бы это порадовало – мысль о том, как настоящая парижанка идет по улицам Монмартра, а на ней – ее любимая рубашка.

– Мы едем в Париж, – объявила мама.

Она сказала это важно, с уверенностью и с самодовольством, вызванными тем, что она воспитала троих успешных детей, не говоря уж о статусе Лучшей Бабули. Ты не можешь сказать «нет» Лучшей Бабуле.

– Это важный год, – сказала она. – Тебе исполняется сорок. Твоему отцу будет семьдесят, и у тебя выходит книга. И действие в ней происходит в Париже. Мы обязаны это отпраздновать.

«Квартира в Париже» – мой первый роман, как раз должен был выйти. За спиной остались отмененные контракты, война между издателями и очень много отказов, но выход книги все равно казался призрачным, туманным, словно все это могло рассеяться при первом прикосновении. Теперь мама хотела сглазить мою мечту опрометчивой поездкой в Париж.

– Не знаю, – ответила я. – Наше лето занято. Лагеря. Командировки. В июле у девочек софтбол.

– Мы едем, – сообщила она так, что стало ясно – решение принято давно.

– Но я только что была в Париже.

– По работе. Это не считается. Мишель, это Париж!

– Но мама…

– ЭТО ПАРИЖ.

В ее словах был смысл.

Первая проблема заключалась в том, что хоть я и была в Париже несколько раз, муж туда не ездил. И не очень-то хотел.

– Я не какой-то там деревенщина, – сказал Деннис, пытаясь объяснить нашим друзьям Карен и Тому, почему идея ему не нравилась. – Мне нравятся музеи и культура. Мне понравилось во Флоренции, Милане и Праге.

– Так почему? – надавила Карен. – В чем проблема?

Карен, моя лучшая подруга еще со старшей школы, уже привыкла к упертости Денниса, равно как и к властности моей мамы. Она понимала, что я нахожусь между молотом и наковальней.

– Теперь у нас есть дети, – объяснил Деннис.

– Как и у всех остальных, – ответила Карен.

– Я не собираюсь портить их поездкой в Европу. К тому же есть другие способы потратить деньги.

– Например, на гольф, – я закатила глаза.

В конце концов, зачем нужен Париж, если можно страдать по поводу недостаточно точного удара?

– Ну, в том числе…

– Слушай, я люблю гольф, как любой другой человек, – перебил его Том. Это была чистая правда, и они частенько играли в гольф вместе. – Но ничего, даже гольф, не сравнится с Парижем. Если ты упустишь возможность, ты будешь об этом жалеть.

Так что Деннис согласился. То ли благодаря одобрению Тома, то ли из-за моих непрерывных просьб, или просто потому, что мой муж – самый лучший.

Причина не столь важна, ведь мы направлялись в Париж. Это было прекрасно, учитывая, что билеты я купила несколько недель назад.

Вторая проблема – как сообщить об этом нашим дочерям. Им было десять и восемь лет, и они не понимали, что Париж – это Париж.

Старшая сестра, Пейдж, была спокойна, как обычно.

– Мне можно в самолете использовать твой iPad? – спросила она.

– Эээ, конечно, – ответила я.

Она кивнула, согласившись, и больше никогда об этом не говорила.

– Я не могу поехать, – сказала младшая, Джорджия. – У них там мимы.

– А еще – усы, – парировала я.

Она немного подумала.

– Окей.