Я в этот момент просматривала парижский список Джорджии.

«Посмотреть, – написала она каллиграфическим почерком. – 1. Квартиру Густава Эйфеля. 2. Версаль. 3. Мону Лизу».

Я улыбнулась. Малышка сделала свое домашнее задание, и планка опустилась.

– Это просто фантастика, – сказала я, показывая список Деннису. – Мы можем пойти к Эйфелевой башне прямо сейчас. Смотри! Она видна из окна!

– Нет, спасибо, – сказала Джорджия и отошла от бабули.

Она прошла по паркету и упала на диван рядом с сестрой. Пейдж пихнула ее ногой, а Джорджия подползла ближе и опустила на глаза маску.

– Никакого сна! – закричала я. – Вам что, ночи в самолете не хватило? Давайте! Живенько! Вы в Париже!

– Они всю ночь смотрели телевизор, – сказала бабуля.

– Слушайте, – отозвался мой отец. – Я иду в душ, и потом мы вместе идем гулять. У вас тринадцать минут.

Мы согласились. Точнее, дедуля ушел из комнаты до того, как кто-то успел возразить.

После душа и уговоров девочек встать с дивана мы стащили их по лестнице на улицу Рэйнуар. Мы сразу же погрузились в липкий горячий воздух. Я убрала с шеи влажные завитки волос.

Мы прошли половину квартала, и нам показалось, что воздух изменился – и не из-за погоды. Когда мы все повернулись, мы увидели, что Джорджия отстала на несколько шагов. Она замерла на месте и скорчила гримасу. Я посмотрела на ее ноги. Она наступила в кучу какашек.

– Вот дерьмо, – сказал мой отец с тихим сдержанным смешком.

– Именно оно, – ответил Деннис.

Глаза Джорджии наполнились слезами.

– Джорджи, просто оботри подошву, – сказала я. – Это не так страшно. Очень даже по-парижски! Тут люди не вытирают за своими собаками. Я писала об этом в своей книге! Из этого получится отличная история. Если подумать об этом, это просто идеально!

– Мам, правда, что ли? – спросила Пейдж.

Господи Боже, я пыталась найти что-то хорошее в фекалиях. Клянусь вам, девочки, даже у какашек в Париже есть свое предназначение.

Джорджия продолжила пристально смотреть на меня зелеными глазами. Примерно через шесть минут она сняла опозоренный ботинок и вытерла его о ближайшее здание. Проходящий бизнесмен оглянулся, проверяя, не ошибся ли он и правда ли это видел, и окончательно утвердился в нелюбви к американцам.

– Я – всё, – сказала Джорджия и направилась к квартире. – Скажите мне, когда мы отправимся в Лондон.

Бабуля пошла за ней. Только у нее был шанс ее уговорить.

Каким-то образом чуть позже мы все добрались до Эйфелевой башни, и в доказательство у нас даже есть фотография. На фотографии я улыбаюсь, а Деннис нет. Одна из дочерей выглядит самодовольно, а вторая сжимает блокнот и выглядит так, словно только что наступила в кучку какашек.

Очередь на лифт на Эйфелеву башню заняла бы у нас примерно сорок семь часов, так что мы прошли 669 ступенек (Пейдж посчитала) до второго уровня, чтобы посмотреть на город. Сделав несколько фотографий, мы повернулись и решили пойти вниз.

– Квартира Густава Эйфеля? – Джорджия требовательно ткнула пальцем в блокнот. – Я же ее записала. Где она?

– Наверху. Но мы не будет стоять в очереди, – сказал Деннис непреклонным тоном.

Что за черт? Он даже не попытался соврать, что мы пойдем туда когда-нибудь еще, не предложил мороженого, не предложил чего-нибудь взамен. Он что, пытался стать другим родителем в другой стране? Я кинула на него резкий взгляд, который он ожидаемо проигнорировал.

– Вы заставили меня пройти весь этот путь, – проворчала Джорджия. – Я наступила в какашку. Я увидела двух клоунов и мима…

– Мим был страшный, – согласилась Пейдж.

– А теперь мне даже нельзя посмотреть на квартиру Густава Эйфеля?

– Солнышко… – начала я.

Я посмотрела на Денниса в поисках поддержки, но и он, и Пейдж уже были вне поля зрения.

– Мы попробуем туда попасть еще разок, – сказала я. – Давай, пойдем за мороженым, пока оно еще продается.

– А когда оно перестанет продаваться? – Джорджия подняла бровь.

Я притворно сверилась с часами.

– В семь минут пятого! Давай-ка поскорее!

Мне ужасно не нравился мой угодливый тон. Я так себя не веду, и, например, две недели назад я обвинила Джорджию в том, что она притворялась больной во время районных соревнований. Я сказала ей «прекратить кривляться, – а в итоге оказалось, что это пневмония с температурой около 40. Никто не может обвинить моих детей в том, что они избалованные бизнес-класс-путешественники.

– Хочешь взять меня за руку? – спросила я на втором уровне Эйфелевой башни в лучшем городе на Земле.

– Нет, – сказала она. – Ни капельки.

Но Джорджия пошла за мной, а это уже было чудом. Мне показалось, что нам потребуется куда больше чудес, чтобы поездка удалась.

После очень трудного подъема на Эйфелеву башню мы остановились у Трокадеро, где Деннис с девочками окунули ноги в такую зеленую воду, что она даже сияла.

Слушайте, я прекрасно понимала желание охладиться. Даже я бы уже согласилась надеть шорты. Но дворец Шайо был построен к всемирной выставке 1937 года, и я сомневалась, что с того момента хоть кто-то менял воду. Даже жара не оправдывала возможность заразиться гепатитом Б. Пока семья резвилась, я вытащила телефон и загуглила «ужасный семейный отдых, почему?!».

Этим вечером шел дождь. Я не была особо рада этому, но, по крайней мере, я не пропотела так, чтобы сменить три комплекта одежды. К тому же гроза, возможно, несла какие-то изменения. Как туристы, как семья, мы ворчали, грубили, блуждая на другой стороне мира. Может, другая погода изменила бы обстоятельства? Или хотя бы наше отношение к ним. Мать может только мечтать об этом.

Мы сгрудились под зонтиками и добрались до ближайшего бистро и заставили их накормить нас в непристойное и непарижское время – в шесть вечера. Девочки не спали уже 48 часов, и мы все были не в себе от голода и раздражительности. Пока остальные жители города только начинали думать об ужине, мы передавали друг другу тарелки с едой и бокалы с вином, слушая шелест дождя по стеклам.

Джорджия попробовала оливки и телячий зоб (НЕ ГОВОРИТЕ ЕЙ, ЧТО ЭТО!), а Пейдж накинулась на хлеб, как волк, выедая мягкую сердцевину и оставляя багетные корочки на столе. Я пила и ела больше, чем мне бы стоило, но в Париже не стоит себя ограничивать. В эту ночь мы спали крепко, укрывшись, как одеялом, дождем, вином и разговорами, и это лечило наши больные сердца.

Чему бы мы ни научились, все испарилось к утру. Вместо того чтобы погрузиться в еду, в огни, в семейные каникулы, мы проснулись с четким планом посетить все достопримечательности из путеводителя: площадь Согласия, Триумфальную арку, гробницу Наполеона, Сен-Шапель, Сен-Сюльпис и главную аллею в саду Тюильри.