— Извини, но это моя работа. А что было дальше?

— Я сел в машину и уехал в Зеленоград.

— Почему же ты все-таки вернулся? — тихо спросил Петров.

— Я вспомнил, что оставил на даче пистолет. Понимаешь, поскольку такие сцены повторялись, по крайней мере, раз в месяц, сразу я этому не придал значения. Не хотел, чтобы жена подумала, будто я поверил ее угрозам! И я уехал. Был уже вечер. Погода мерзкая. Шел дождь. На улице темно, пасмурно. Настроение у меня тоже было мерзкое. Я сидел дома, смотрел в окно…

— Пил?

— Было малость, — кивнул Юрий. — И вдруг я подумал: вот в такую погоду люди, склонные к суициду, и кончают жизнь самоубийством. И вновь вспомнил про пистолет. Тут мне вдруг стало не по себе. Сердце заныло. Как-никак, мы с Нинкой… Ниной восемь лет прожили. Не душа в душу, конечно, но друг к другу притерпелись. Я словно почувствовал что-то. Лег спать, но сон не шел. Ворочался, ворочался, а потом не выдержал. Этот пистолет не давал мне покоя! Что он лежит в ящике, в шкафу. Я встал, оделся и пошел на дачу.

— Пешком пошел?

— Я же выпил. Не садиться же за руль в таком состоянии? У нас там стационарный пост, на выезде из Зеленограда. Рисковать я не люблю. Тем более идти недолго — минут двадцать, а быстрым шагом и того меньше.

— Все время хотел спросить: зачем строить дачу в двух шагах от квартиры?

— Во-первых, не в двух шагах, — вздохнув, сказал Греков. — Во-вторых, это не дача, а загородный дом. Мы планировали, когда он будет готов окончательно, продать свою однушку и переехать туда насовсем.

— Понятно, — кивнул Петров.

— Ну, слава богу! А то я уж подумал, что ты меня в чем-то подозреваешь!

— Что ты, Юра! — отмахнулся Петров.

— Так вот, когда я вернулся, было уже около полуночи. Я удивился, что входная дверь открыта. Легла спать и не закрылась? У нас, конечно, спокойно, но все-таки… Все запираются на ночь. Я вошел в дом и крикнул: «Нина? Ты где?» Мне никто не ответил. Тогда я прошел в гостиную и…

Юрий замолчал. Петров тоже молчал, напряженно глядя на дорогу, потом спросил:

— Тебе тяжело вспоминать?

— Да, знаешь. Непросто. Она была там, в гостиной, на диване. Я сразу все понял. Она все-таки это сделала…

— Эксперт говорит, что она умерла между одиннадцатью и полуночью.

— Да? Что ж… Возможно, — безразлично сказал Греков. — Я сразу же стал звонить тебе.

— Да, я помню, — кивнул Петров, безотрывно глядя на дорогу. — У меня на часах было две минуты первого.

— Извини, но я на часы не смотрел.

— Понимаю. Скажи… — Петров вдруг замялся. — Я знаю, что Нина была не в ладах с техникой. А как же тогда оружие? Если бы она отравилась, или надышалась бы угарным газом, это было бы по-женски. Но пистолет…

— Не забывай, что она была женой спортсмена-стрелка. Разумеется, я показывал ей оружие и пытался научить с ним обращаться.

— А зачем?

— Разве тебе не хочется, чтобы самый близкий человек разделял твои интересы? Уважал твое хобби? Чтобы ты мог поговорить с ним об этом? Допустим, ты женился или завел подружку. Что, не стал бы агитировать свою девушку ходить в бассейн? Не пытался бы дать ей уроки плавания?

— Конечно, да, — охотно согласился Петров. — Мне было бы приятно, если бы она видела, как хорошо плаваю я, да и сама бы смотрелась в бассейне неплохо.

— Я думал точно так же и приобщал Нину к стрельбе, в клуб водил. Оружие Нина держала в руках неоднократно и на курок нажимала, хотя и не попадала в цель. Зрение у нее было плохое. Но чтобы приставить пистолет к виску и выстрелить, не надо даже очки надевать. Так что…

— Странно, что она не оставила предсмертной записки, — вздохнул Володя Петров.

— Разве мало она об этом говорила? — слегка удивился Греков.

— О том, что собирается покончить жизнь самоубийством? — в свою очередь удивился Петров. — Ни разу!

— Это тебе ни разу.

— А тебе?

— Володя, это уже не смешно. Мы пошли по второму кругу. Мне говорила. У нее была депрессия. А последнее время она вообще все время находилась в подавленном состоянии.

— Из-за чего?

— Из-за того, что не могла иметь детей.

— А она обследовалась? Ходила к врачу? Юрий нахмурился. Да его жена только и делала, что ходила по врачам! Он злился на то, сколько его Пробка относила денег в частные клиники. Ведь результат — ноль. Давно уже пора было понять, что детей у них не будет.

— А ты хотел иметь детей? — тихо спросил Володя.

— Ну разумеется!

— Обследовался?

— Ты что, издеваешься надо мной?

И Юрий Греков невольно расправил широкие плечи. Кто бы сомневался, что у такого большого сильного мужчины что-то не в порядке! Взять его и взять Нинку. Да одного взгляда на них было достаточно, чтобы понять: это она во всем виновата!

— Странно… — задумчиво сказал Петров. — У ее старшей сестры двое.

— Ну и что?

— Значит, с наследственностью все в порядке. Может быть, Нина серьезно болела, и это стало причиной бесплодия?

— Я-то откуда знаю! — резко сказал Греков.

— А ты не говорил с врачом?

— Ну что ты ко мне пристал?! При чем здесь это? Она умерла, понимаешь! Теперь то, чем она была больна, не имеет ни малейшего значения!

— Ты знаешь, что Михаил Одинцов, покончивший с собой в конце этой зимы, тоже страдал бесплодием?

— На что ты намекаешь? — насторожился Юрий.

Петрова явно занесло не туда. Надо его притормозить.

— Я не намекаю. Я просто констатирую факт.

— Констатировать факт — это моя работа, — напомнил Греков.

— Юра, не злись, просто я пытаюсь понять, почему эта женщина едет рядом. — И Петров через его плечо посмотрел на красный «ягуар».

— Быть может, она сумасшедшая? Маньячка?

— Одинцова? Она по образованию психолог.

— По-твоему, психолог не может сойти с ума?

— Всякое бывает. А что ты так разволновался? Я просто ищу…

— В данном случае ты ищешь аналогию.

— Быть может, они ходили в одну и ту же клинику? Михаил Одинцов и Нина?

— Где их и довели до самоубийства? Какая чушь! — Греков чуть не рассмеялся.

— Почему ты так думаешь? — тихо спросил Петров.

— Потому что… Если уж Одинцов и ходил по врачам, то, учитывая, сколько у него было денег, это были отнюдь не те врачи, к которым обращалась моя жена!