— Это могло бы быть причиной, почему он открыл ресторан, — сказал Тим, оглядываясь на другие столики и клиентов. — Интересно, есть ли у них черноморская икра? — Взглянув на меня, он спросил: — Ты любишь икру, Эйнджел? Осетровую икру, хотя порой вместо нее подсовывают икру пинагора. Но обычно она красного цвета и крупнее. И много дешевле. Мне она не нравится — икра пинагора, естественно. В известном смысле, говорить «икра пинагора» — оксюморон. — Он засмеялся, скорее самому себе.

Черт подумала я.

— Что-то не так? — спросил Джефф.

— Не понимаю, где Кирстен, — ответила я и посмотрела на часы.

Епископ заметил:

— Истоки феминистского движения можно найти в «Лисистрате». «Должны мы воздержаться от мужчин… — Он снова рассмеялся. — Засовами из дуба… — Он умолк, словно размышляя, продолжать ли, — загородили входы».[14]Здесь игра слов. «Загородили входы» подразумевает как ситуацию неподчинения в целом, так и недопускание до влагалищ.

— Па, — произнес Джефф, — мы пытаемся определить, что заказывать, ладно?

Епископ ответил:

— Если ты имеешь в виду, что мы пытаемся решить, что нам съесть, то мое замечание вполне приемлемо. Аристофан его бы оценил.

— Ну-ну, — отозвался Джефф.

Вернулся Фред Хилл с подносом.

— Бургундское «Луи Мартини». — Он поставил три бокала. — Простите мне мое любопытство — вы ведь епископ Арчер?

Епископ кивнул.

— Вы принимали участие в марше доктора Кинга в Сельме.

— Да, я был в Сельме, — подтвердил епископ.

Я встряла:

— Расскажи ему свою шутку о влагалищах, — и обратилась к Фреду Хиллу: — Епископ знает неплохую шутку о влагалищах из старины.

Посмеиваясь, епископ Арчер пояснил:

— Она имеет в виду, что шутка из старины. Не запутайтесь с синтаксисом.

— Доктор Кинг был великим человеком, — продолжал Фред Хилл.

— Он был самым великим человеком, — ответил епископ. — Я буду сладкое мясо.

— Отличный выбор, — оценил Фред Хилл, записывая. — Позвольте мне также порекомендовать вам фазана.

— Я буду оскаровскую телятину, — определилась я.

— И я тоже, — сказал Джефф.

Он казался угрюмым. Я знала, что он не одобрял мое использование дружбы с епископом, чтобы добиться бесплатного выступления перед ФЭД или любой другой группировкой. Ему было известно, как легко вытянуть бесплатную речь из его отца. Он и епископ были одеты в темные шерстяные деловые костюмы, и Фред Хилл, известный агент КГБ и массовый убийца, конечно же, тоже был в костюме и при галстуке.

В тот день, сидя с ними, облаченными в деловые костюмы, я задумалась, а не примет ли Джефф духовный сан, как это сделал его отец. Оба выглядели серьезными, вкладывая в задачу выбора блюд ту же энергию и торжественность, что и в любое другое дело, но у епископа профессиональная поза как-то странно перемежевывалась с остроумием… Хотя, как и сейчас, остроумие никогда не производило на меня впечатление чего-то действительно правильного.

Пока мы ели суп, епископ Арчер рассказывал о предстоящем ему разбирательстве по обвинению в ереси. Он находил эту тему бесконечно восхитительной. Некоторые епископы «библейского пояса»[15]всеми силами стремились свалить его, так как в нескольких своих опубликованных статьях и на проповедях в соборе Божественной Благодати он заявлял, что с апостольских времен никто ни разу не видел, как собственных ушей, Святого Духа. Из этого Тим заключил, что догмат о Троице ошибочен. Если бы Святой Дух и вправду был воплощением Бога, равным Иегове или Христу, то, несомненно, он до сих пор пребывал бы с нами. Речи на неведомых языках в состоянии экстаза его не убеждали. За годы служения епископальной церкви он повидал немало подобного, но расценивал это как самовнушение и слабоумие. Далее, скрупулезное изучение Деяний апостолов выявило, что апостолы на Троицын день, когда на них снизошел Святой Дух и наделил «даром говорения на языках», говорили на чужих языках, которые окружающие все же понимали. Это не глоссолалия, как это сейчас называют, но ксеноглоссия.[16]Пока мы ели, епископ фыркал над ловким ответом Петра на обвинение, что одиннадцать апостолов пьяны: громким голосом Петр провозгласил перед насмехающейся толпой, что невозможно, чтобы апостолы были пьяны, ибо было всего девять часов утра.[17]Между ложками супа епископ громко размышлял, что ход истории Запада мог бы быть совершенно иным, если бы девять было пополудни, а не до полудня. Джефф как будто скучал, а я поглядывала на часы и гадала, где же Кирстен. Может, она застряла в парикмахерской. Она вечно беспокоилась о своих белокурых волосах, особенно перед важными событиями.

Епископальная церковь верует в догмат Троицы, и если не принимать его, безусловно, и не проповедовать о нем, то быть священником или епископом этой церкви нельзя — ну, это называется Никейским символом веры:

…И в Духа Святого, Господа, Животворящего,

от Отца и Сына исходящего,

с Отцом и Сыном

поклоняемого и прославляемого…[18]

Так что епископ Макклари из Миссури был прав: Тим действительно совершил ересь. Однако, до того как стать пастором епископальной церкви, Тим был практикующим адвокатом. Он наслаждался предстоящим разбирательством по обвинению в ереси. Епископ Макклари знает Библию, знает каноническое право, но Тим напустит тумана, пока тот не перестанет отличать верх от низа. Тим все это знал заранее. Столкнувшись с судом, он оказался в родной стихии. Даже более того, Тим писал книгу о нем: он выиграет суд да к тому же и подзаработает денег. Статьи и даже передовицы на эту тему появились во всех газетах Америки. Осудить кого-либо за ересь в семидесятых годах двадцатого века и вправду было весьма затруднительно.

Слушая нескончаемо распространявшегося Тима, я вдруг подумала, что он намеренно совершил ересь, дабы навлечь на себя суд. По крайней мере, сделал это бессознательно. Это было, как говорится, ловким карьерным ходом.