Очередной шанс представился ближе к полуночи, когда стрелки часов уже подобрались к началу первой четверти. Люди стали поздравлять друг друга с наступлением нового лета, а затем началось очередное, неожиданное для меня шоу — салют. Не в привычном нашем понимании, но он был не менее прекрасен.

Толпу отодвинули на безопасное расстояние и принялись кидать расплавленный металл в глухую стену одного из зданий. Всё это под эпичную музыку и костюмированное шоу.

Люди перестали обращать внимание на то, что происходит вокруг — все уставились на брызги металла, которые шапками разлетались от стены. Гремели барабаны, кричали от восторга дети, а украденный, обоюдоострый кортик погружался в тело торговца со спины.

Едва погас очередной сноп искр, а улицы заполнил восторженный крик и аплодисменты, я одним быстрым и точным движением пробил ему лёгкое и сердце. Он умер тихо, даже не успев ничего понять, а я сделал шаг в сторону и продолжил восхищаться салютом, что-то кричать и размахивать картонным стаканом, брызгая соком на стоящих вокруг.

Купец рухнул на мостовую буквально через пару секунд после смерти, вначале вытянувшись всем телом, а затем сложился, как мешок с дерьмом.

Жена даже не заметила, что произошло, и обернулась к нему с каким-то вопросом, а вскоре раздался её крик, который начал привлекать внимание толпы.

Пока любопытные сбивались в кучу, вокруг несчастной вдовы, я уже спокойным шагом, продолжая потрясать стаканом и поздравлять с новым летом всех вокруг, направлялся к портовому переулку. Здесь тоже проходил праздник, играла музыка с палубы пришвартованного у набережной корабля, гуляли и веселились люди. Многие закрывали лицо масками, смеялись, кричали и обнимали друг друга.

— Вы вернулись, господин, — выглянула Мира на звук хлопнувшей двери.

— Да, Мира, — ответил я, — Если хочешь, можешь пойти погулять, — кивнул я головой на дверь.

— Это веселье для молодых, — покачала головой женщина. — Где вы так испачкали свою одежду, господин?

— Да там, — махнул я в сторону улицы, — пьяные все ходят, машут вином.

— Давайте я застираю, — предложила она.

— Ты будешь удивлена, Мира, но мне не во что переодеться, — улыбнулся я. — Сходи утром в лавку и купи мне одежду.

— Да господин, — слегка поклонилась она, — Я приготовила вам лёгкий ужин и список, они в столовой.

— Хорошо, Мира, иди спать, я проверю, — отпустил я рабыню.

Она поклонилась и исчезла за дверью, ведущей в подвал, а я прошёл в столовую. Рука сама нащупала язычковый выключатель на стене и несильно яркий свет залил помещение. На столе стоял чайник, под матерчатой салфеткой обнаружились бутерброды всё с той же ветчиной и перечень необходимого, написанный ровным, старательным почерком.

В целом всё, что там было написано, на самом деле требовалось в доме. Ничего лишнего и какой-то отсебятины. Позабавили лишь строки: «…один раб мж. сильный, одна рабыня жн. молодая». Ну раз надо, значит надо, будем искать.

Я погасил свет и поднялся в спальню, скинул с себя забрызганные соком вещи и улёгся в кровать. Сон не шёл. Я постоянно ворочался и никак не мог удобно устроиться. Затем плюнул на всё, спустился на жёсткий пол и тут же провалился в сон.

Утром меня ждал очередной сюрприз. Я по привычке проснулся рано, натянул штаны и хотел было выйти в соседнюю комнату, чтобы размяться, как меня прямо у двери поймала Мира с ведром в руках.

— Я приготовила вам ванну, господин, — произнесла она. — Не ожидала, что вы так рано просыпаетесь. Сейчас волью пару вёдер холодной воды и можно мыться.

— Не беспокойся, она успеет остыть, — сказал я и ушёл в пустую комнату.

Всю следующую неделю меня не беспокоили и не трогали, словно забыли совсем. Я бегал по городу, решая бытовые вопросы. Вначале пытался отыскать требуемых рабов, но, как оказалось, невольничий рынок работает только раз в месяц. Затем я сделал несколько заказов у Рофа и в кожевенной мастерской. Особенно меня интересовали крепежи для насадок к протезу.

Роф, к слову, был очень удивлён моему появлению и ещё больше удивлён отсутствию ошейника.

— Мне сказали, что ты сложил голову на арене, — прогудел он, когда я появился у ворот кузницы.

— Не спрашивай, Роф, всё очень сложно, — покачал головой я. — Прости за Моню, я не хотел, чтобы так получилось.

— Жаль, конечно, дурака, хороший из него мастер получился бы, — вздохнул тот и отвесил леща новому детине-помощнику. — Не то что этот, увалень. А ну, шевелись давай, не видишь — заказчик пожаловал, неси уголь бегом и разведи огонь в горне!

Парень вжал голову в плечи и мухой вылетел за дверь, откуда тут же долетело чертыханье и грохот вёдер.

— Вот, — с улыбкой протянул я ему лист с эскизами, — в общем ты уже всё это делал. Я хочу пару дополнительных насадок на протез. Ну и вот такие клинки нужны — без рукоятей, баланс — ровно по центру.

— Я умею ковать ножи для метания, — прогудел Роф. — Когда тебе это нужно?

— Как сможешь, не к спеху пока, — пожал я плечами.

— Закончу через два дня, — немного подумав ответил он. — С тебя по серебряному за каждый.

— Идёт, — согласился я. — Ты не знаешь, Тирол сможет изготовить для меня тренажёры по эскизам?

— Этот старый чёрт может творить волшебство с древесиной, — усмехнулся Роф. — Иди, он будет рад тебя видеть.

Он не ошибся, с Тиролом мы проторчали в мастерской до самой темноты. Ему было всё равно на гладиаторские бои, а вот свою работу он очень любил. Когда я заявился к нему без рабского ошейника — он был несказанно рад. Как-то само собой он решил, что его сняли с меня за победу в турнире, и я не стал его переубеждать.

Работы я подкинул ему достаточно много и выполнить заказ он обещался к концу следующей недели, а заодно прислать мастеров, которые всё установят и смонтируют. За все хлопоты он взял с меня десять серебром. Почти столько же я заплачу Рофу, но его изделия смогут поместиться у меня в кармане.

Жизнь начинала приносить мне удовольствие. Удалось быстро вписаться в её ритм и адаптироваться к свободе.

Удивительно, сколько всего может сделать женщина, которая постоянно занимается хозяйством. За неделю мой дом преобразился, засиял и наполнился жизнью. Если въезжал я в заброшенное строение, покрытое пылью, с затхлым запахом, который, казалось, впитался в стены, то сейчас его было не узнать. Окна отмыты так, что, кажется, будто стёкла в рамах отсутствуют.

Запах стал свежим и по вечерам наполнялся запахами, идущими с реки. Я любил на закате наблюдать за жизнью в порту, она успокаивала и умиротворяла. Белые паруса, словно облака на высоких мачтах, лодочки рыбаков с удочками и сетями, крики чаек и лёгкий запах тины. В такие моменты я вспоминал Лему, её прах сейчас стоял на полке, напротив окна. Я выкрал его ночью, чтобы не отвечать на кучу вопросов. Придёт время и все они узнают, что я жив, но пока рано.