Последние слова Олег услышал словно в тумане. День выдался слишком длинным и тяжелым. Ощутив под спиной мягкую овчину, в желудке сытость, а на душе покой, он и сам не заметил, как провалился в крепкий, словно удар дубовой палицы, непробудный сон.

* * *

О наступлении утра он узнал не по солнечному свету, ударившему по глазам, а по нежным прикосновениям горячих губ к векам, носу, подбородку, груди. Шаловливые пальчики забрались под подол рубахи, скользнули холодком по животу, губы опустились на шею, коснулись ключиц. Не открывая глаз, Олег приподнял руки и ощутил ладонями горячую бархатистую кожу.

— Урсула…

Она тихо хихикнула, потянула ведуна к себе, отрывая от овчины, попыталась стянуть с него рубаху. Получалось у рабыни плохо, пришлось ей помочь и стянуть одежду самому. Олег наконец-то открыл глаза, увидел прямо перед лицом розовые соски на сахарно-белой коже, потянулся к ним губами. Девушка застонала, прижала его голову сильнее, удерживала так несколько мгновений, а потом безвольно свалилась рядом. Середин тут же перевернулся, завис над ней сверху, глядя в ставшее почти незнакомым лицо. Куда делись выпирающие скулы, острый нос, пульсирующие на висках вены? Вместо них появились забавные ямочки на щеках, румянец предрассветного неба, легкая курносость.

Урсула по-своему восприняла его задержку — ведун ощутил прикосновение к своей плоти, направляющее ее во врата наслаждения, и сильным толчком выполнил желание невольницы. Девушка вскрикнула, скребнула его по бокам остренькими ноготками, изогнулась, пытаясь прижаться сразу всем телом, мелко задрожала. Олег тоже никак не мог остановиться, врываясь в нее, стремясь пробиться куда-то в недостижимую глубь, стать ею, слиться в единое целое.

Внутри стремительно нарастал огонь наслаждения — каким-то краешком сознания ведун сообразил, что сейчас будет взрыв, что все кончится, кончится до обидного быстро. Усилием воли он остановил буйство плоти, замедлил свои движения, начал останавливаться — рабыня недовольно зарычала, с неожиданной силой опрокинула на спину и оседлала уже сама. В спину под лопаткой больно впилась гарда сабли — Олег толкнул девушку, перекатываясь дальше, но Урсула не позволила ему снова стать хозяином положения, опять столкнула, гордо выпрямилась, упираясь ладонями в грудь и играя бедрами, не давая остановиться тому сладкому взрыву, что с каждым мгновением нарастал у Середина внизу живота…

— А-а-а-а!!! — Вместо волны наслаждения он почувствовал болезненный рывок: невольница дернулась со своего места, отскочила к овчине и упала на нее, вжимаясь в скалу и мелко дрожа — но теперь уже явно не от страсти.

— Вот зар-раза! — не сдержался Олег. — В такой момент!

Он приподнялся — и вдруг сообразил, что лежит на самом краю обрыва. Слева, на расстоянии вытянутой руки, начиналась пропасть глубиной в версту с изрядным гаком. Вожделение испарилось в ту же секунду. Молодой человек, не меняя позы, осторожно отполз в сторону и только в паре шагов от края поднялся на ноги.

— Й-я-а… В-вот… — попыталась сказать что-то девушка.

— Скорее я, — вздохнул Олег, нагибаясь за одеждой. — Последнее время боги любят со мною пошутить. Уж не знаю, к добру ли это или к беде. Ладно, давай спускаться. На земле будет спокойнее.

Пологий откос от скального козырька до расселины они миновали всего за час, большую часть преодолев на ногах и лишь изредка, когда крутизна становилась чрезмерной, придерживаясь за камни. В расселине еще оставались четверо стражников, ожидавших своей очереди на спуск.

— Мудрого Аркаима не упустили? — тут же поинтересовался Олег.

— Чего с ним сделается, чужеземец? Мы его еще наверху в потники войлочные замотали — так всю дорогу вниз, как на салазках, и катился. Токмо придерживали, дабы в пропасть не улетел.

— Молодцы, — усмехнулся Середин. — Будет вам от него титул и содержание по гроб жизни.

Посмеявшись такой мысли, воины смотали вместе щиты и мешки, переправили их вниз на отдельной веревке, после чего один за другим начали спускаться на землю.

— Последний спуск, — предупредил невольницу Олег. — И на этом наши горные приключения закончатся.

Урсула кивнула, зачем-то отряхнула свои продранные на коленях шаровары, взялась за пеньковый конец, перевалилась через край обрыва. Середин присел на корточки, любуясь красивым видом. Не такая красота, конечно, как на покинутом утром козырьке — но тоже неплохо. Когда еще такое увидишь? Альпинизмом ведун наелся досыта и испытывать подобное удовольствие еще раз не собирался. Хватит ему неприятностей и с нежитью земной, чтобы над пропастями на одной ниточке болтаться.

Ведун наклонился над обрывом, убедился, что, кроме невольницы, на веревке больше никого нет, крепко сжал шершавую пеньку и заскользил вниз.

Лагерь на камнях под скалой выглядел весьма аскетично: никаких костров, никаких палаток. Лишь составленные попарно щиты да развернутые подстилки, на половине из которых лежали люди с кровавыми тряпками на руках, ногах, а кое-кто — и с перемотанной через плечо грудью. На двух потниках лица раненых были закрыты. Любовод и Будута сидели бок о бок, неторопливо подъедая порезанное на тонкие ломти копченое мясо, рядом покоился туго перемотанный тюк, в котором Олег угадал законного правителя Каима.

— Сотник! — окликнул Вения ведун. Воин внял совету Середина, умылся и теперь выглядел вполне бодрым и совершенно здоровым. — Сотник, пошто мудрого Аркаима в таком виде держите? Горы позади. Развязали бы, пусть своими ногами топает. Чай, не изюм, чтобы в баулах возить. Младенцев — и тех хоть раз в день распеленывать надобно.

— Нешто не ведаешь, что колдун это сильный? — вскинул брови Вений. — Нет, чужеземец, коли он ни рукой, ни ногой шелохнуть не может, так оно и спокойнее. У нас стражников десять здоровых есть, как-нибудь донесем.

— А это что? — кивнул в сторону мертвых Олег. — Разбились?

— От ран умерли други, — вздохнул сотник. — Им покой был надобен, роздых на несколько дней. А им по веревкам да камням ползти пришлось. Раз от усилий раны открылись, два — вот и ослабли. Геций спустился, прилег на кошму, да и умер. А Иокам здесь, на скале с веревки упал. Еще трое там, наверху сорвались. То ли не удержались, то ли ослабли, али живота лишились да вниз покатились — рази теперь проведаешь?

— Да, — вздохнул Середин. — А я думал, тяжелее всего на подъеме будет. Однако же, Вений, засиживаться нельзя. Не такие горцы дураки, чтобы не догадаться, куда мы скрылись. Наверняка уже людей отрядили, чтобы скалы обойти и сюда выскочить. Места тут, конечно, непролазные. Но, коли поторопятся, еще сегодня нагнать смогут. А уж завтра — точно совершенно.

— Скоро выступим. Друзей наших павших земле предадим — и выступим.

— Где ты их тут похоронишь, сотник? Камни одни кругом!

— Я послал четверых воинов, чужеземец. Они ищут место, где земля есть. Коли до полудня не сыщут, придется в расселине камнями завалить, а как вернемся — пред великим Раджафом грех замаливать.