Марк Твен

Наверняка хоть однажды вы чего-то сильно пугались. Почему я настолько уверен? Потому что испытывать страх так же естественно, как испытывать голод или усталость. Страх — это интенсивное переживание неприятного события. Это чувство подсказывает: что-то не так. И как говорил один из моих пациентов, «хочется вылезти из собственной кожи». Когда человек жалуется на психологическое недомогание, скорее всего, ему страшно или тревожно.

Страх мы переживаем в разных количествах и в разной форме. Некоторые страдают от постоянной легкой тревоги, словно кто-то мешает им успокоиться. На других страх накатывает внезапно и интенсивно. Кому-то страшно только в определенные моменты, например во время выступлений на публике. У других перед глазами разыгрываются более или менее вероятные сценарии катастрофы: что они разобьются на самолете, что похитят детей или что их уволят с работы и они останутся без жилья.

Лучшее описание страха — «стресс заранее». Когда на вас кричит начальник — это стресс. Когда вы думаете: «А что, если начальник на меня наорет?» — это страх. Мозг и организм будут реагировать одинаково, хотя стресс вызван реальной угрозой, а страх — мыслями о ней. Сколько людей, столько и разновидностей страха, но все они по сути своей сигнал от мозга: что-то не так, даже если это «что-то» смутное и нереалистичное. Мозг просто любит сообщать нам: что-то не так.

«Должно быть, во мне что-то сломалось»

Мой клиент, молодой человек 26 лет, рассказал следующее:

«Я плохо спал ночью и волновался перед важной встречей на работе. Около восьми утра я зашел в метро, мне нужно было сесть в вагоне, чтобы еще раз взглянуть на пару важных документов, но все места позанимали. Между остановками «Стадион» и «Технический институт» поезд внезапно остановился, в вагоне погас свет. Меня охватила паника, не сравнимая ни с чем, что мне когда-либо доводилось испытывать. Сердце колотилось, мысли вертелись по кругу, между мной и окружением словно образовалась пелена. Грудь сжало, я не мог вздохнуть. Мне хотелось вырваться из темного, закрытого, неподвижного вагона. Я присел на корточки с мыслью о том, что у меня инфаркт и я сейчас умру.

Люди стали коситься и перешептываться. Кто-то показывал на меня пальцем. Стоявшие рядом отодвинулись. Добрая пожилая женщина присела рядом со мной на корточки и спросила, как я себя чувствую, но я не мог ответить. Как ни странно, я успел подумать о трагизме происходящего: что моя жизнь оборвется в вагоне метро.

Поезд тронулся, но оказалось, что кто-то позвонил в 112, и на следующей станции меня встречала скорая. Три часа спустя я сидел в отделении скорой помощи в больнице Св. Йорана в ожидании результатов анализов и исследований. Инфаркт не подтвердился, ЭКГ и анализы крови оказались нормальными, и врач объяснила, что у меня произошла паническая атака. Врач спросила, как у меня дела в целом, и посоветовала обратиться к психиатру. Я попросил ее еще раз посмотреть ЭКГ — тут какая-то ошибка. Но врач ответила, что ошибки нет и что она не раз видела людей в подобном моему состоянии».

Неделю спустя, во время приема, мужчина рассказал, что в последнее время живет в стрессе: на работе дедлайны, в отношениях наметилась трещина. При этом он все равно не понимал, откуда взялся внезапный парализующий страх. И почему именно в метро? Для него это стало сигналом, что внутри что-то сломалось.

* * *

Примерно каждый четвертый из нас хотя бы раз в жизни переживает паническую атаку — наиболее интенсивную форму тревожного состояния. Это острое неприятное ощущение с сердцебиением, затрудненным дыханием и парализующим чувством утраты контроля; 3–5% людей испытывают панические атаки часто и ограничивают в связи с этим свою жизнь. Такие люди избегают метро, автобусов, закрытых или же открытых пространств. Ожидание панической атаки может доставить не меньше неприятностей, чем сама атака.

При первой панической атаке многие обращаются в больницу в уверенности, что у них инфаркт. Первое, что мы, врачи, можем сделать, убедившись, что речь идет о панической атаке, а не об инфаркте, — рассказать, что это неопасно. Сердце не остановится, и легкие не перестанут перекачивать воздух, хотя кажется именно так. Большинство людей, переживших сильный страх, убеждены, что с ними не все в порядке. Давайте посмотрим, что происходит в организме и мозге во время панической атаки.

Паническая атака начинается в амигдале, поскольку — напоминаю — именно эта часть мозга призвана выявлять опасности в нашем окружении. Амигдала сигнализирует, организм реагирует, переходя в режим «бить или бежать», а дальше подключается стрессовая система, так что сердцебиение ускоряется и частота дыхания повышается. Мозг истолковывает сигналы от организма неверно. Для него эти сигналы — доказательство реальной опасности, и он разгоняет стрессовую систему еще сильнее. В свою очередь, учащаются сердцебиение и дыхание, что мозг опять же неверно истолковывает как еще более серьезное доказательство того, что происходит нечто опасное. И вот уже закрутилась спираль, подводящая к полной панике.

Принципы пожарной сигнализации

Может показаться, что такое движение по кругу с неправильным толкованием в мозге должно означать какое-то серьезное нарушение, но давайте разберем реакцию моего пациента в свете эволюционной биологии. Двигатель панической атаки — амигдала — срабатывает быстро и небрежно. Амигдала работает по принципу пожарной сигнализации. Если пожарная сигнализация пару раз сработает когда не надо, например от подгоревшего хлеба в тостере, мы готовы с этим смириться: мы же уверены, что она сработает и в момент возгорания. В точности так же работает и амигдала: лучше предупредить лишний раз, чем пропустить реальную опасность. Но что означает «лишний раз»? Американский психиатр Рэндольф Нэсси объясняет это так: «Представьте, что вы в саванне, и в кустах раздается шорох. Должно быть, это просто ветер, но есть маленькая вероятность, что в кустах может скрываться лев. Если вы в панике броситесь бежать, это обойдется вам в 100 калорий — то, что потеряет организм, и та энергия, которую вы потратите зря, если шорох издавал ветер. Если мозг не включит стрессовую систему, когда в кустах прячется лев, это обойдется в 100 000 калорий. Ровно столько калорий получит лев, когда съест вас».

Если следовать суровой логике калорий, мозг должен включать стрессовую систему в тысячу раз чаще, чем это оправданно. Скажете, надуманный пример, но он дает представление о последствиях того, что наша система внутреннего оповещения приспособлена к жизни в очень опасном мире. У того, кто видел везде опасности и постоянно представлял катастрофы, шансов выжить