– Двадцать долларов, – сказал врач.

– Двадцать? – Я не смог удержаться от смеха.

– Ну да. Я и так с местными волонтерами пытался отловить эту стаю. Вы нам помогли, и сами понимаете, без вас этот пес через месяц наверняка бы погиб.

– Даже не знаем, что сказать, – растрогалась Нэнси. Лу понюхал ее брюки и заскулил. Ему явно надоело лечиться.

Я протянул доктору двадцатку:

– Спасибо. Вы нас просто спасли.

– А вы – его. Надеюсь, справитесь и дальше, а теперь идите, и я наконец спокойно почитаю газету.

– Отлично. – С этими словами я потянул Лу к выходу. Он не привык холить на поводке и поначалу попытался упираться, но быстро сообразил, что мы с ним идем в одну сторону.

– Сдается мне, – добавил доктор Смит, провожая нас к двери, – из него вырастет отличная псина. Главное, проявите терпение.

– Я же тебе говорила, – воскликнула Нэнси, хватая меня за рукав, как только мы оказались на улице. Лу втягивал носом утренние запахи и смотрел, как мимо проезжают машины.

– Двадцать баксов, – все еще не оправившись от изумления, протянул я. Интересно, что доктор имел в виду, когда говорил: «Надеюсь, справитесь и дальше».

Мы повернули на юг и двинулись домой. Блохи, заполонившие мою «хонду», продолжали нам досаждать. В фекалиях у Лу обнаруживались то беличьи кости, то камни, остатки носка, алюминиевая фольга, обертки от жвачки, а когда мы заночевали у въезда в заповедник секвой, он сбежал от нас и наелся каких-то червей. В ту пору я понятия не имел, что принял самое важное решение в своей жизни, когда согласился взять Лу с собой, и что и для меня, и для него отныне все пойдет совсем по-другому

С самого детства Лу привык ловить белок, есть всяческий мусор, прыгать через изгороди и наблюдать за войнами наркодельцов с силами правопорядка. Что такое в сравнении с этим жизнь в городской квартире? Где адреналин? Где приключения?

Такое двухмерное существование Лу не устраивало. Как кошка, он заскакивал на столы, на телевизор, на кухонную плиту, а когда мы гуляли – на капоты машин. Ему нравилось взирать на мир сверху вниз.

Я снимал однокомнатную квартирку в западном пригороде Лос-Анджелеса под названием Калвер-сити. Это был небогатый район, где жили обычные работяги. Днем там было спокойно, а по ночам – когда как. Временами до нас даже доносилась стрельба, но меня это давно перестало беспокоить, а Лу и вовсе никогда не волновался.

В трех кварталах от нас располагалась мексиканская кафешка, где готовили лучшие в городе буррито, и каждое утро мы с Лу стали холить туда завтракать. Здесь же имели обыкновение столоваться местные бандиты, именовавшие себя Хозяевами Калвер-сити, так что под защитой Лу я чувствовал себя в куда большей безопасности, а еще он вызывал у них симпатию с первого взгляда. Они прозвали его Красавчиком, и мне не раз пытались предложить деньги или наркотики в обмен на такого отличного пса. Я всякий раз вежливо отказывался, но позволял им кормить Лу чипсами и энчиладой. Мексиканскую кухню Лу обожал. Он стал моим пропуском в мир гангстеров.

Успешно пережив первую неделю, мы начали совершать пробежки по семимильной велосипедной дорожке, ведущей вдоль бухты. Я решил, что Лу необходима нагрузка, чтобы привыкнуть к «неволе». Он до сих пор плохо спал, ему явно не хватало двигательной активности. Так бывает, если первые полгода своей жизни провести привольно, как киплинговский Маугли.

Велосипедная дорожка проходила мимо строящегося жилого квартала Мар-Виста Гарденз, печально знаменитого тем, что за него вели постоянные бои Хозяева Калвер-сити и банда Нищих. Стройплощадка начиналась в миле от моего дома, и задерживаться там было небезопасно: даже почтальоны зачастую отказывались доставлять туда письма. Нередко велосипедистов и бегунов грабили среди бела дня, и можно было запросто лишиться кошелька, велосипеда, а то и жизни, не в добрый час попавшись на дороге гопникам, которые жаждут легкой поживы. Я называл этот район местом столкновения с жестокой реальностью: спортивная пробежка в любой момент могла тут превратиться в гонку на выживание.

Как-то раз, в солнечный субботний день мы с Лу отправились на прогулку в эти места. На дороге было полно бегущих и крутящих педали, настроение было приподнятым. Я учил Лу бежать трусцой рядом со мной и не особо обращал внимание на то, что творилось вокруг.

Когда мы миновали очередной перекресток, из-за кустов выскочили трое подростков-мексиканцев с ржавой тележкой из супермаркета, которую они использовали как таран, чтобы сбивать бегунов и велосипедистов на землю, а потом их грабить. Но на сей раз им попался я и мой пес.

Лу перешел на шаг, не сводя взгляда с бандитов. В какой-то момент мне показалось, что сейчас он на них набросится, и, скажу честно, я не стал бы ему мешать. Но внезапно Лу завилял хвостом.

– О, Красавчик! – воскликнул один из мексиканцев и с восторгом бросился к собаке. Не далее как вчера утром этот самый парень скормил Лу на завтрак целую энчиладу и пакет чипсов.

В моей крохотной квартирке на втором этаже было большое панорамное окно с красивым видом на город. Лу нежился на солнце, лежа пол столом, и смотрел, как по улице ходят люди, ездят машины, а голуби топчутся по крыше маленькой автомастерской по соседству. Не сомневаюсь, что он бы не отказался на них поохотиться, но это было невозможно, и никакой трагедии мой пес устраивать явно не собирался.

Управляющий сообщил мне дурные вести через пару недель после того, как я привез сюда Лу. Он был афроамериканцем, его звали Джон, он был пожилым добродушным увальнем и преданно ухаживал за больной женой. Мы с ним частенько сидели на террасе, пили пиво и обсуждали последние матчи. Он бросал Лу орехи и кусочки сыра и рассказывал, какие охотничьи собаки у него были на Миссисипи. Джон первым научил Лу ловить еду на лету.

– Он славный пес, но домовладелец говорит, ему тут не место.

– Что?

– Так он сказал.

– Но поло мной живет француженка. У нее два кота.

– Они же не выхолят из лома, и вообще, она француженка.

– Что?

– Послушай, сынок. Лу – отличная псина. Я так хозяину и сказал, но он ничего и слышать не хочет.

– Но мне тут нравится.

– И ты нам нравишься тоже. За квартиру всегда платишь вовремя. Но ты пойми, домовладелец тот еще осел. Говорит, если тебе разрешить держать тут собаку, так потом каждый захочет.

– Лу ведь даже не гавкает. – Чистая правда, кстати. Лу был одним из самых молчаливых псов, каких я знал. Мне пришлось обучать его лаять по команде, чтобы услышать наконец его голос. Иногда он порыкивал или поскуливал и изредка, когда беспокоился, фыркал, но не более того. Вероятно, и этому тоже научила его жизнь в наркокартеле Мендосино.