По коридору стремительно промчалась невысокая, по-мальчишески угловатая женщина.

— О, Инга, наш метеор, полетел, — прокомментировал полный, вальяжно развалившийся в кресле, мужчина, почесывая свою седую бородку.

Калюжный уже заметил, что он чаще остальных отпускал язвительные замечания в адрес своих товарищей. Впрочем, на него, похоже, не особенно обижались.

Появилась еще одна женщина — высокая, русоволосая, молодая…

— Ей кто-то недавно стихотворение поднес, — сообщил другой из присутствующих. И прочитал по памяти:

— Для кого-то Настя,

Для кого-то счастье,

Для меня отдушина —

Тихо греет душу…

А для ЦОС — сотрудница,

Над статьями трудится.

— Оттрудилась уже, — бросил реплику еще один из куривших. — Ее на информацию для Ястреба посадили…

— Стоп!

Мгновенно зависла пауза. И Константину стало ясно, что треп — трепом, а ведутся тут только те разговоры, которые позволительно вести при нем, при постороннем. А в кабинет его не пустили не потому, что он кого-то будет отвлекать от дела, а потому что там, за этими глухими дверями, идут разговоры, там на столах лежат бумаги, там на экранах мониторов высвечивается информация — и все это позволительно знать только своим.

Зависшую неловкую паузу разрядила симпатичная улыбчивая блондинка. Заглянув в «курилку», она кивнула двоим:

— Мальчики, шифровочки получать!..

А у самой в руках толстенная папка. Если они тут шифровки такими пачками таскают, да еще если по несколько раз за день… Тоскливо! Калюжный терпеть не мог все эти секретные документы.

— Ты бы лучше, Анечка, позвала у тебя что-нибудь другое получить, — среагировал язвительный бородач.

— Успеете, — отмахнулась та. — И получить, и потратить…

— Потратить почему-то получается куда быстрее…

В коридоре появился еще один мужчина.

— Прошу прощения, что заставил ждать, Станислав Николаевич, — издали начал он извиняться.

— Ничего, ничего, — махнул ему рукой ветеран. — Вот, представляю тебе: тот самый вертолетчик с югов…

…Когда разговор закончился, к Константину подошел еще один мужчина, который уже несколько раз появлялся в коридоре, выжидательно поглядывая на собеседников.

— Анатолий Евгеньевич, — представился он. — Можно просто Анатолий… Вера подойти не сможет, просила, чтобы я взял над тобой шефство.

Анатолий легко перешел на «ты», сразу подчеркивая неформальность общения.

— Тут у нас встреча намечается, — слегка заикаясь, продолжал он. — Ты как насчет по пивку?

— Ваше политическое кредо? — мгновенно вспомнил любимую Мишкину шутку Калюжный. — Всегда!

— Ну и отлично. Пошли, нас уже внизу ждут…

Уже возле самого лифта они столкнулись с высоким, слегка сутуловатым улыбчивым мужчиной.

— Добрый день, Владимир Михайлович! — почтительно приветствовал его Анатолий. И уже в лифте, доверительно понизив голос, пояснил: — Вот это умница! Как говорится, не голова — Дом Советов.

На улице их и в самом деле уже поджидали. Анатолий представил друзьям Константина.

— А это наши бывшие сотрудники, сейчас в запасе, — пояснил он Калюжному. — Все работают в разных газетах.

— Сергей, — солидно протянул руку седой бородатый мужчина. — Газета «Континент».

— Михаил, — расплылся в откровенно искренней улыбке второй. — Газета «Версты».

— Игорь, — третий смотрел цепко, оценивающе. — «Российские вести».

— Церемониальную часть будем считать завершенной, — провозгласил Анатолий. — Ну что, к камню?

— Конечно, — вразнобой, но дружно отозвались собравшиеся.

По всему чувствовалось, что им предложили отработанный маршрут.

— Что это за камень? — поинтересовался Калюжный.

— Да там в свое время камень заложили, что там…

— …Будет город заложен, — перебив Анатолия, хохотнул Михаил.

— …В общем, памятник, погибшим на Соловках. Ну его в обиходе и называют просто Камнем.

Они спустились в подземный переход, пошли вдоль длинного ряда ларьков.

— Обрати внимание, Кость, что мы находимся в одном из московских центров реализации наркотиков, — тронул его за руку Игорь. — Вон посмотри: это торговцы, вон те — охрана, а вон и покупатели…

Глядя на людей, на которых указывал журналист, Калюжный был ошеломлен. Он увидел, как буквально на мгновение сошлись те, кого назвали торговцем и покупателем — и разошлись в разные стороны.

— Что, прямо тут, на Лубянке? — переспросил Константин.

— Совершенно верно, прямо здесь, — подтвердил Игорь.

— Но почему же их всех не того… К ногтю?

— Да мы в своей газете пытались как-то провести кампанию, — с досадой делился журналист. — На какое-то время их разогнали, но потом опять вернулись. Кусок-то лакомый, место прикормленное, а доказать преступление очень трудно… Торговец, например, может держать кулечек в порошком, скажем, во рту. Чуть что — плюнул в урну и попробуй доказать, что это его…

Между тем Анатолий подошел к одному из ларьков, заглянул в окошко. Сидевшая там девушка, похожая на кореянку, разулыбалась ему как старому знакомому.

— Элечка, нам пять бутылок пива… Ты, Костя, какое предпочитаешь?

— Да какое возьмешь — я в нем пока не разобрался.

…День продолжался. Возвращаться в Моздок Калюжному предстояло только через два дня — оформляя себя командировку, он рассчитывал побывать на похоронах друга. Но теперь, после вчерашнего визита, передумал, а потому времени у него было в достатке.

Повинуясь короткой команде, пленные — торопливо и в то же время тускло-обреченно — вытянулись в одну неровную шеренгу. Они стояли молча — худые, хмурые, изможденные, с обветренными и темными (от солнца, усталости и душевной подавленности) лицами, в заношенной одежонке… Мужчины небритые, женщины кое-как причесанные — находящийся в неволе человек редко печется о своей внешности. Особенно если знает, что само его существование на белом свете теперь едва ли не полностью зависит от прихоти любого из этих тупых ограниченных жестоких мордоворотов, что, скаля зубы, сейчас стоят, сытые и вооруженные до зубов, перед ними.

Обводя пленных взглядом, Мустафа испытывал противоречивые чувства. С одной стороны, он в полной мере отдавал себе отчет, что такие лагеря необходимы и неизбежны, что это неотъемлемая составляющая действительности, что в них содержатся в абсолютном своем большинстве враги ислама и всего мусульманского мира, а следовательно, и его личные враги.