— А это у тебя чего?

Я запоздало дернулась, пытаясь прикрыть сумку, однако она уже была в руках неугомонного Тайкиного дружка.

— Э-э… — весело протянул он, поддевая пальцем вывернувшийся кожный лоскут, — вот оно в чем дело!

Скрипнув зубами, я в досаде опять про себя ругнулась. К бабке не ходить, что Мегрэни проболтается…

— И где?

Неопределенно дернув плечом, я попыталась замять разговор, но ничего не получилось. Ринат принялся страстно доказывать, что ничего еще не потеряно, все можно найти и вернуть, нужно лишь постараться вспомнить и чистосердечно сообщить все обстоятельства дела. Я верила, кивала, пытаясь отобрать свою сумку, и готова была еще дать денег, только бы от участкового отвязаться. Таким образом, мы с Ринатом вцепились в сумку с разных сторон, и не знаю, чем бы все это могло кончиться, если бы я в отчаянии не взревела:

— Что, сковородкой хочешь?

Ринат надулся и сумку отпустил. Я развернулась и, прихрамывая, рванула в парадное, услышав вслед обиженное:

— Ну, не хочешь, и не надо…

Оказавшись в родной квартире, я первым делом скинула туфли и влезла в тапочки. В суровых житейских тонах вновь забрезжили розовые оттенки, и я благостно перевела дух.

— Вообще-то, наверное, зря я так с Ринатом… — сказала я самой себе, глядя в зеркало. — Он неплохой парень и хотел помочь. Но… — Тут я сурово прищурилась и подняла вверх указательный палец. — …стоит лишь на секунду расслабиться, как он снова будет сидеть на твоей кухне и тыкать тебе в нос справочник участкового инспектора милиции…

Я переоделась и, прихватив пузырек с лекарством, поднялась на пятый этаж. Именно здесь в квартире номер девятнадцать проживала Татьяна Антоновна Георгиевская, милейшая старушка весьма почтенного возраста. Я помнила ее ровно столько, сколько помнила саму себя. Раньше Татьяна Антоновна приятельствовала с Тайкиной бабушкой, но семь лет назад Тайкина бабушка умерла. Татьяна Антоновна так переживала смерть единственной подруги, что слегла, а поскольку никого из родственников у нее не было, то ухаживали за ней Тайкины родители и соседи. Когда Татьяна Антоновна поправилась, мы с Тайкой продолжали к ней заглядывать, помогали по хозяйству и бегали в магазин. Вряд ли эти отношения можно назвать дружбой, но нам очень нравилось бывать у старушки в гостях. В квартире Татьяны Антоновны витал особенный дух утонченности и благородства. Здесь хотелось говорить: «Будьте любезны!» или «Если вам не трудно!» Здесь у меня никогда не поворачивался язык назвать Мегрэнь дурой, даже если она вполне этого заслуживала.

— Здравствуй, Светлана! — приветливо улыбнулась Татьяна Антоновна, разглядев меня на пороге. — Заходи, голубушка… Давненько не заглядывала к старухе… Все, поди, женихи не пускали?

Я смущенно хлопнула глазами и покраснела так же, как и в первом классе, когда Татьяна Антоновна задавала мне точно тот же вопрос. А хозяйка негромко рассмеялась и привычным жестом поправила волосы, аккуратно собранные в пучок на затылке.

— Я чай села пить, составь мне компанию, — позвала она, — если не торопишься…

— Конечно, с удовольствием… — Хозяйка указала мне на буфет, я достала чашку и села рядом за большой круглый стол, покрытый желтой скатертью. — Я вам лекарство принесла… Вот… Тайка заказала, а я сегодня получила…

За чаем я поведала Татьяне Антоновне о своих сегодняшних злоключениях. Впечатлительная старушка долго охала, удрученно качая головой. Я качала головой ей в такт и заново себя жалела.

— Что ж, — в который раз переспрашивала Татьяна Антоновна, — и деньги украл?

— И деньги… — снова кивала я, — кошелек жалко…

Наконец я поднялась.

— Спасибо, я пойду… Завтра на работу…

— Конечно, конечно… За лекарство спасибо. Что бы я без вас с Таисией делала? Когда она вернется?

— Послезавтра…

Татьяна Антоновна задумчиво кивнула:

— Это хорошо… Светлана, может, тебе денег одолжить? Я только пенсию получила, если надо, бери, пожалуйста…

Прикинув, что в свете сегодняшнего происшествия пара сотен до получки мне вовсе не помешает, я согласилась. Провожая меня, Татьяна Антоновна таинственно улыбнулась:

— Вернется Таисия, заходите, чайку попьем. У меня для вас подарки есть… — Я глянула на нее с удивлением, а она добавила: — Просто… на память…

Я попрощалась и вышла за порог. Спускаясь вниз по лестнице, повертела в кулаке деньги:

— Да… симбиоз…

Субботнее утро началось отвратительно. Вечером я забыла отключить зуммер у будильника, поэтому в половине седьмого подскочила на кровати и привычным жестом шарахнула по верещащему квадратику. Несколько секунд я очумело моргала на противоположную стенку, не понимая, отчего же мне так мерзко. Сердце колотилось в ребра, словно собиралось выбраться наружу по кратчайшему расстоянию, а со лба градом катился пот. Я провела дрожащими пальцами по лицу и сделала глубокий вздох.

— Слава богу, — прошептала я, вновь откидываясь на подушку, — это просто был кошмар…

Громкий звонок заставил меня взвиться вверх. Не успев открыть глаза, я рванулась вперед и снова шарахнула ладонью по будильнику. Но трезвон не прекращался, и я сообразила, что это телефон, верещащий словно кот, которому наступили на хвост.

— Господи, — буркнула я, торопливо соскакивая на пол, — что за утро! Алло… — Едва я успела открыть рот, как из трубки раздался громкий вопль, заставивший меня вздрогнуть.

Но это не помешало мне узнать голос дорогой подруги, и, пытаясь прервать мощнейший словесный водопад, звучавший к тому же на повышенных тонах, я торопливо пискнула:

— Мегрэнь!

Это было словно бросить щепку в реку — подруга меня просто не слышала. Я смирилась и стала ждать. Вскоре из отдельных брызг удалось разобрать некоторые слова, и я здорово озадачилась. Чаще всего Мегрэнь повторяла слово «сволочи», также отчетливо слышалось «обчистили» и «убью». Я повесила трубку, влезла в джинсы и, натягивая на ходу футболку, взлетела на пятый этаж.

Дверь Мегрэнькиной квартиры была распахнута настежь, сама Мегрэнь стояла в коридоре и орала на телефонную трубку. Я подошла, с трудом вытащила трубку из ее стиснутых пальцев и, развернув Мегрэнь к себе, отчетливо сказала:

— Все! Я здесь!

Она подняла на меня отсутствующий взгляд, моргнула и с неизвестно откуда взявшимся хладнокровием сообщила:

— Меня обокрали.

— Вижу, — отозвалась я, разглядывая живописный бардак, в который превратилась подружкина квартира. — Не зря мне сегодня кошмар снился… В милицию звонила?

Мегрэнь покачала головой. Я посмотрела на исписанную телефонами бумажку, приколотую булавкой к обоям возле тумбочки, и набрала номер нашего отделения.

— Что? — переспросил меня дежурный, после того как я поведала ему все, что думала по поводу Мегрэниной квартиры. — Как вы сказали? Лапкина? Таисия Алексеевна? Вы что, шутите?