неизвестно какой стране, ничего не помню, да и ещё без знания языка. Ну что, Рикудо, спасибо тебе. Помог, что сказать», — подумала я.

Я решила вначале осмотреться, чтобы оценить ущерб и оказать себе первую помощь, но неожиданно на меня навалились все воспоминания разом. Мир вокруг потемнел, и я, не выдержав нагрузки, рухнула на землю.

Когда у меня получилось вновь открыть опухшие веки, было уже немного легче. Правда, голова всё так же болела, словно череп разом уменьшился и давил на мозг. Болело всё: виски, затылок, лоб и даже глаза.

Я на дрожащих ногах попыталась встать и увидела, что стою в крови.

В глазах двоилось, но в кровавой луже я смогла отличить чью-то конечность. Прищурившись, я поняла, что это оторванная женская рука. В груди ничего не отозвалось, словно там была пустота, и я, осмотревшись по сторонам, обнаружила вокруг себя ещё немало трупов людей. Где-то человек десять замертво лежали, а над ними кружили мухи и какие-то другие насекомые.

«Мудрец… почему я не проснулась в теле, как все нормальные попаданцы, а оказалась посреди какой-то мясорубки?» — пронеслось у меня в мыслях, и я снова окинула взглядом поляну в поисках родителей моего тела, точнее того, что от них осталось.

Приглядевшись, я обнаружила их в нескольких метрах от меня с перерезанными горлами.

Я почему-то не помнила причины смерти ни этих людей, ни этого тела. В памяти словно была дыра. Но зато отчётливо чувствовала отголоски боли и любви в душе одновременно. Словно любовь к ним передалась мне вместе с воспоминаниями. Но это была лишь память, так как сейчас я не ощущала никаких эмоций.

Я решила для начала что-нибудь сделать с раной, а потом попробовать разобраться, что тут произошло и где я, собственно, нахожусь.

По обстановке видно, что на нас напали. Кто именно — не помню: то ли разбойники, то ли шиноби. Почему это произошло, мне не ясно, наш караван вроде бы направлялся в страну Рисовых Полей и ничего ценного не вёз…

Тогда зачем же убили их всех, включая это тело?

Если бы у меня были эмоции, то у меня бы, наверное, началась паника: я одна в лесу, раненая, неизвестно где, неизвестно когда, в неизвестном мире, а вокруг куча мёртвых, расчленённых людей. И это — не фильм, это — явь. И я не смогу выключить, если вдруг не понравится — мне придётся разбираться.

Хорошо, что у меня нет сейчас эмоций — я себя знаю, я бы начала волноваться. В конце концов, я теперь абсолютно одна. У меня нет никого и ничего, нет дома, родителей, документов, знаний и силы. Мне надо в Коноху, но я даже не знаю, в какой я стране.

И память тут не в помощь, она расплывчатая, так что больше ничего мне неизвестно, да и никто не собирался что-либо говорить пятилетнему ребёнку. Я не знала страну, в которой мы жили, практически не помнила прошлого, даже дом всплывал в памяти лишь неясными обрывками. Я только точно знаю, как меня зовут и сколько лет, да и язык, слава богу.

Я, сняв с себя накидку, начала перевязывать свою рану, попутно шипя от боли. Через минуту сил стоять уже не было, и я упала на колени. Сильно хотелось пить, голова кружилась, и мне стало как-то слишком жарко. Я чувствовала, что ещё немного, и я снова упаду в обморок. Но неожиданно передо мной словно из ниоткуда появился какой-то мужчина. Я вначале не поняла, что вообще сейчас произошло, а потом вспомнила, что я в мире «Наруто».

На шиноби красовался протектор Конохи, а сам он был облачён в зелёный жилет. Человек был огромным, но до меня только потом дошло, что это я маленькая. Вскоре появились и остальные. Что они тут делали — без понятия. С трудом встав и зажав рану на животе, я поковыляла шатающейся походкой к родителям. Мне, в конце концов, пять лет, и будет странно, если я как ни в чём не бывало просто встану и уйду, наплевав, что рядом лежат тела погибших мамы и папы.

Тело было почти неуправляемым, и нужно было приложить немало усилий, чтобы дойти, несмотря на то, что они были в паре метров от меня. Я пыталась двинуть правой ногой, но выходило левой. Привыкла делать широкий шаг взрослого человека, но до него не дотягивались ноги.

Еле добравшись до родителей, я начала поочерёдно немного их трясти, делая вид, что хочу привести в сознание. Конечно, не нужно быть врачом, чтобы понять, что они уже мертвы, но знать ли это ребёнку?

— 母親…お父さん…[1] — тихо, осипшим голосом пробормотала я на их языке.

Шиноби не выдержали и начали оттаскивать меня с фразами, которые не были мне ясными, — мой мозг не мог так быстро их перевести. Но неожиданно резкая боль от колотого ранения вернулась, и я вновь потеряла сознание.

***

Очнулась уже в больнице. Чувствовалось уже получше, хоть и живот ещё побаливал. Я смотрела в белый потолок, вдыхала запах медикаментов, а в голове крутилась лишь одна фраза: «Это действительно со мной произошло? Это не сон?»

Рикудо говорил, что Наруто и Саске погибнут; а потом и весь мир, как я поняла, погрузится в Вечное Цукиёми. Получается, Наруто и Саске кто-то убьёт, а это значит, если я буду по силе равна главным героям, то спасти их у меня не удастся. Из этого вытекает лишь один логичный вывод — я должна стать сильней их. Иначе от меня не будет никакого толка.

«Жалею ли я вообще сейчас о своём выборе?» — промелькнуло у меня в голове, и я решила отрефлексировать эту мысль. Ведь выбор сделан и пути назад нет.

На данный момент у меня нет никаких эмоций на этот счёт, но возможно когда спящие эмоции и чувства вернутся, то я могу начать сожалеть… или же радоваться.

Хоть у меня и сейчас апатия, это не значит, что я буду лежать на кровати целыми днями и смотреть в потолок. Даже если ничего не хочется, с самого детства меня воспитывали из понятия долга. Мне всегда твердили, что не важно чего я хочу и чего не хочу, есть такое слово как «Должна», и оно превыше всего. Это всегда помогало ответственно подходить ко всей работе без исключения, даже если я её не любила.

Единственное, что было выше «Долга», — это мои жизненные принципы.

«Если я стану шиноби, то