– Что я сейчас расскажу…

У Патрика всегда найдется занятная история!

Он кружил по городу на своем грузовичке, высматривая подходящую машину. На «БМВ» и «мерседесах» скорее всего стоят радиопоисковые «лоджеки». Куда привлекательнее «хонды» и «форды», особенно любимые средним классом «эксплореры». Разумнее всего выбирать машины, оставленные в неразрешенном месте: одним колесом на пожарном проезде, с просроченным парковочным талоном на стекле – хоть ненадежное, но прикрытие.

– Короче, я был в Вест-Лупе,[7]там, где строят псевдосклады для яппи.

– Лофты, Патрик, авангардные пентхаусы.

– Да уж, вы обожаете строить этот авангард. Четыреста тысяч за квартиру без стен! Хотя для меня место урожайное: мало людей, а тачки приличные. Там я и увидел «понтиак-джи-ти-оу». Ну, знаешь, восьмицилиндровый?

Разговор как в старые добрые времена! Дэнни даже улыбнулся. Патрик аккуратно припарковывает тягач, с сигаретой в зубах запускает лебедку… Никому и в голову не придет, что парень в затертой спецовке крадет машину средь бела дня и у всех на глазах.

– В общем, я его уже почти погрузил, даже сигнализация орать перестала – она же к наклону автомобиля чувствительна, – как вдруг откуда ни возьмись через дорогу летит парень. Вырядился, как на рекламе «Банана рипаблик». Кстати, твой знакомый, наверное. – Патрик выразительно осмотрел слаксы и отглаженную рубашку приятеля.

– Да неужели?

– Платформу я закрыть не успел, тягач бросать не хотелось. А тот парень, на беду, достал сотовый и начал кому-то звонить, прямо на бегу, представляешь?

– Ой! – недоверчиво поморщился Дэнни.

– Клянусь! Он ведь мог и копам звонить, верно? Но я сказал себе: ша, спокойно! Всего-то делов: треснуть легонько по загривку, чтобы с ног сбить, закрыть платформу и смыться. – Патрик потянулся к стакану виски.

– И что?

– Только собрался ему врезать, парень как завопит: «Мою машину эвакуатор увозит!» – и отсоединился. Я стою. Он сразу спросил, в чем проблема. Естественно, я за словом в карман не полез. «Ваша машина проезд загораживает!» – Патрик снова засмеялся и, подняв стакан, с наслаждением вдохнул аромат виски. – И этот хлыщ, самоуверенный хозяин жизни, знаешь, что делает?

Улыбнувшись, Дэнни покачал головой, хотя уже представлял возможную развязку.

– Вытаскивает бумажник и предлагает решить проблему на месте!

– Не верю! – Теперь вслед за приятелем смеялся и Дэнни.

– Придурок предложил полтинник за то, чтобы я спустил с платформы машину, которую собирался украсть!

– А ты что?

– Сотню потребовал! – ухмыльнулся Патрик и залпом допил виски.

Они пропустили еще по стаканчику, перешли в ресторан по соседству, который славился отличными бифштексами. Вечер складывался отлично, но Дэнни что-то тревожило и не отпускало целый день. Может, все дело в кошмарном сне. Патрик, напротив, был в ударе: шутил, рассказывал истории и ничего не замечал.

За ужин платить пришлось Дэнни. Наконец друзья вышли на Холстед-стрит. Для середины октября было холодновато, в воздухе ощутимо пахло зимой.

– Еще по стаканчику? – предложил Патрик. – Хочу рассказать про девицу, которую подцепил на прошлой неделе.

– В следующий раз, Ромео. Кстати, чуть не забыл! Карен на ужин приглашает.

– Кого из подруг она в этот раз приведет: библиотекаршу или воспитательницу? – застонал Патрик.

– И ту и другую.

– Обе страхолюдины, а сексуальный аппетит – как у бешеных крольчих. В прошлый раз одна гналась за мной до самого Лейкшор-драйв, размахивая трусиками над головой, и ржала не хуже кобылицы.

– Ладно, ладно! – засмеялся Дэнни. – Обещаю, сватать никого не будем.

– Ловлю на слове! – Они дошли до мотоцикла Патрика, старенького «триумфа», который разбирали и собирали столько раз, что облик изменился до неузнаваемости. Смахнув с кожаного седла пылинку, Патрик уже собрался сесть, даже ногу перекинул, как вдруг окликнул приятеля: – Ой, чуть не забыл. Про тебя спрашивали.

По спине Дэнни поползли мурашки.

– Кто?

Насмешка в глазах Патрика погасла, будто он предвидел реакцию приятеля.

– Эван Макганн.

Во рту Дэнни пересохло, в левом боку закололо, сердце застучало так бешено, что в любую минуту грозило вырваться из груди. Дэнни с трудом удалось изобразить беззаботность.

– Эй, шеф! – Теперь во взгляде Патрика читалось недоумение.

– Ну… – Дэнни растянул губы в улыбке. – Как он?

– Да не знаю, сам с ним не встречался. Просто слышал, что Эван вопросы задает.

– Так ему же двенадцать лет дали.

– Наверное, условно-досрочное заслужил.

– Похоже. – Сознание Дэнни наполнили кошмарные видения и сводящее с ума чувство опасности: пистолет Эвана направлен прямо в грудь.

– Что с тобой?

– Ничего, – кивнул Дэнни. – Полный порядок. Неожиданно как-то…

Приятель захохотал, повернул ключ зажигания – мотоцикл хрипло заурчал.

– Я же говорил!

– Что говорил? – сквозь рев мотора прокричал Дэнни.

– Братишка, чутье теряешь! – Патрик улыбнулся, нажал на педаль и помчался по Холстед-стрит.

В последний день Эвану выдали его собственную одежду. Отобрали казенные матерчатые туфли, выложили на исцарапанную стойку ботинки сорок пятого размера с металлическими набойками и проездной. Вернули золотой зажим для денег. Вручили пятьдесят долларов – щедрый подарок от штата Иллинойс должен был направить на путь истинный и сделать из бывшего вора добропорядочного гражданина.

Он стоял у здания тюрьмы рядом с двумя негритянками, которые с подозрением косились на него и жаловались друг другу на растущие цены. Подошел какой-то бывший заключенный, тоже из только что выпущенных, но знакомиться с ним не хотелось. Бесконечную подъездную аллею обрамляли чахлые деревья. Ржавая водонапорная башня с аккуратной надписью «Стейтвилль» выглядела по-другому с этой стороны забора. Над головой расстилалось бесконечное пронзительно-голубое небо. Осенний воздух пах свободой и бесчисленными возможностями. Закрыв глаза, Эван вдыхал его полной грудью.

Надо же, часы остановились! Семь лет, два месяца и одиннадцать дней он жил по распорядку – подъем в пять тридцать, перекличка, душ, обед, прогулка, мастерская, ужин, перекличка, отбой. Повторить две тысячи раз.

Зато теперь в желто-черном полосатом автобусе конвоиры не сторожили дверей, а на запястьях не гремели цепи. Устроившись на переднем сиденье, он смотрел в лобовое стекло. Стейтвилль постепенно скрывался из виду. Каждое пожухшее деревце, каждый облупленный указатель выглядели воплощением чистоты и свежести.