Я хорошо знал Жюли и давно зарубил себе на носу, что в таких случаях лучше не задавать ей вопросов. А вот Эдди смекалкой не отличался. Он поправил очки, пригляделся и воскликнул:

— Эй, Жюли, что это с тобой приключилось?

Хуже не придумаешь. Сейчас Жужу покажет ему, что почём. Но Жужу лишь долго так посмотрела на Эдди и коротко ответила:

— Ничего.

— Как ничего? Да на тебе лица нет, и, похоже, тебя кто-то…

Но тут он заткнулся — мой друг хоть иногда и простоват, но сердце у него доброе, он и букашки не обидит. Я кашлянул и вытащил Каталог из-под рубашки. После нашей возни на Трухлявом мосту он весь испачкался в грязи, но в тот момент мне было начхать на грязь.

— Смотрите, что я нашёл, — сказал я.

Мы с Эдди подсели поближе к свече, и я мельком бросил взгляд на Жюли, на её потемневшие глаза, холодные, словно чёрные камушки. Может, это мать её так? Или… кто-то из тех мужчин, что частенько захаживают в хижину на окраине? Лучше ничего не спрашивать, потому что одно дело синяк, который виден, а ведь бывают такие раны, от которых не остаётся ни синяков, ни других следов, однако они-то как раз болят сильнее всего. Поэтому я молча распахнул Каталог, прикрыл рукою страницу, чтоб они сразу не увидели, что же это я выбрал, и объявил:

— Я придумал, как нам потратить наши три доллара.

— Как? — Эдди уже попытался было отодвинуть мою ладонь, да ведь я не дурак, я не позволю ему испортить сюрприз. Я ухмыльнулся и выдал:

— Мы купим полицейский револьвер! — И, убрав руку, я гордо продемонстрировал объявление из Каталога.

«Полицейский револьвер двойного действия с автоматическим взводом. 38-й калибр, нарезной ствол. Надёжен и точен. Легко разбирается на части».

Пистолет стоил чуть меньше двух долларов, так что у нас оставались деньги на патроны и пересылку. И может, даже несколько центов на ириски из магазина мистера Траверта. Я уже так и видел, как иду по главной улице с пистолетом за поясом, как настоящий шериф. В воскресенье я дождусь, пока Донни-Красавчик выйдет из церкви в своей новой франтовской шляпе, и — БУМ! — одним выстрелом собью её у него с головы! Вот все вокруг примутся хохотать, а Бекки, которая глаз с него не сводит, отныне будет смотреть только на меня, и…

— А зачем нам револьвер? — спросил Эд.

— Как это? — не понял я. Даже Эдди-Кузнечик был не настолько глуп, чтобы задавать такие идиотские вопросы.

— Ведь у тебя дома уже есть ружьё, верно? А ружьё стреляет куда дальше…

— Да ты только подумай своей башкой! — немного обиженно воскликнул я. — Ты знаешь, кто такой Билли Кид? А Джесси Джеймс? А Бутч Кэссиди?

Глаза Эдди за стёклами очков расширились и сделались как блюдца.

— Преступники? — неуверенно предположил Эдди.

— Это самые знаменитые бандиты Дикого Запада! — возмутился я. — И они, по-твоему, ходят с ружьями? Да ни разу! Ружьё — оно у любого фермера есть. А у преступников — револьверы!

Эдди задумчиво почесал за ухом:

— Я, право, не знаю, что там у преступников, но, если честно, когда надо попасть в цель, всё же лучше ружьё. Индеец Джо однажды подстрелил из ружья медведя. А ты вот попади в медведя из револьвера!

— Ясное дело, поэтому на охоте и используют ружья. А преступники — они все вооружены револьверами, так героичнее! Если у нас будет револьвер, мы тоже станем героями!

— Но я бы не хотел быть преступником… — уже не так уверенно протянул Эдди.

— Вот поэтому мы и купим полицейский револьвер! — вздохнул я. — В объявлении же всё ясно сказано!

Эдди всё ещё сомневался, и мне пришлось убеждать его, что в нашем посёлке нас точно назначат шерифами и, само собой, дадут звезду. Все станут смотреть на нас с уважением, и у нас будет море приключений, мы покроем наши имена славой, как герои тех журналов за один пенни[2], которые мы случайно нашли в бумагах отца Эдди.

Жужу всё молчала, потом вдруг подняла голову.

— Я согласна. Уж я-то знаю, на что сгодится револьвер, — сказала она.

В это мгновение Тит громко зевнул из своего угла, словно тоже давал своё согласие, и таким образом решение было принято. Оставалось лишь сделать заказ, а это тоже дело нешуточное. Не можем же мы просто так заявиться к почтальону и вручить ему письмо. Он ведь тотчас всё разболтает родителям, и крышка нашим мечтам. Или, чего хуже, мистер Куинау может заметить, что в конверт вложены монеты, откроет его и присвоит наши деньги.

В общем, стоило хорошо пораскинуть мозгами, ведь второго такого шанса могло и не представиться. Мы провели всю ночь, отбрасывая идею за идеей, пока, наконец, не придумали план действий.

Из нас четверых Эдди лучше всех умел читать и писать, а уж бумаги и чернил у него дома было навалом, так что порешили, что он и напишет письмо — только аккуратно и без ошибок, точнёхонько указывая номера заказов для револьвера и для патронов.

Жужу взяла один из трёх долларов и отправилась покупать почтовую марку. Из всех нас только она могла ходить куда вздумается, не переживая, что на неё косо посмотрят, — наверное, потому, что на Жужу всегда смотрели косо. И потом, никто бы не удивился, завидя у неё в руках целый доллар, — дружки матери иногда подкидывали ей деньги, и Жужу покупала на них всякое разное для хозяйства.

Оказалось, что на один конверт нужно целых три марки. На одной был нарисован пароход, а на двух других — поезд, мчащийся во весь опор в клубах дыма. Эти марки так нам понравились, что на мгновение мы даже подумали: а не бросить ли к чертям затею с пистолетом и не купить ли на все деньги почтовых марок?

Когда всё было готово, пришла моя очередь, и, как всегда, мне досталось самое трудное. Я вложил письмо и полдоллара на пересылку в конверт, наклеил на него марки и приготовился к «передаче заказа».

Мистер Куинау развозил почту по фермам раз в неделю: рано утром он выезжал из посёлка на своей бричке и не спеша объезжал окрестности, вручая почту получателям и собирая письма для отправки в центральный почтовый офис в Новом Орлеане. Примерно в час дня почтальон останавливался на обед на одной из ферм, чаще всего у Фабронов или на хлопковой плантации Лафонтенов. По вечерам он отправлялся в бар пропустить стаканчик-другой и после нескольких стаканов виски уже не проверял адреса на каждом конверте, а просто собирал почту в мешок и передавал с дилижансом в Новый Орлеан.

Конечно, в любой момент что-то могло пойти не так, но выбора у нас не было. Если мы хотели заполучить револьвер, то приходилось идти на риск. В назначенный день я смылся из дома, пока никто не видел, сломя голову побежал в посёлок и залез на высокий кипарис, росший у дороги. Завидев, что мистер Куинау поворачивал бричку налево, я понял, что сегодня он поедет окружной дорогой, а значит, заедет к Лафонтенам. Я помчался в ту сторону и залёг в засаде вблизи хлопковой плантации.