в православие, а ныне убеждённый материалист и комсомолец – Алексей Круглов. Он что-то там строгал внизу, но услышав треск ломающихся над головой досок, отбросил топор и, вытянув руки, смягчил падение костлявого тела. Обнявшись, они с грохотом упали на дощатый пол – Круглов внизу, Дзержинский сверху. Несколько ледяных обломков завершили быстрый обвал, засыпав щепками тощую чекистскую спину. При каждом ударе промёрзшие доски издавали мелодичный звон, как будто тело Феликса действительно было железным. К счастью никто не пострадал, если не считать двух-трёх царапин и порванной шинели.

– Феликс Эдмундович, вы целы? – кричал сверху Ворошилов, а Степан Петрович уже опускал вниз деревянную лестницу.

– Всё в порядке, – отозвался Дзержинский. – Цел. Меня тут один товарищ поймал. Сейчас вылезу.

Но вылезти ему не дали: сверху, цепляясь длинной винтовкой за острые обломки, уже спускался красноармеец Николаев, отправленный Ворошиловым на подмогу. Перетянутая кожаным ремнём солдатская шинель раздулась колоколом и чуть не накрыла Дзержинского с головой. Он отошёл в сторону…

Как известно, беда не приходит одна. Зыбкая дощатая твердь вторично разверзлась под ногами создателя ВЧК, и он провалился ниже самого нижнего уровня пола, но на этот раз не целиком. Вероятно, тот, кто управлял судьбой пламенного революционера, решил, что ему ещё рано отправляться в преисподнюю, и перехватил на полпути.

Под левым каблуком наркомовского сапога треснула только одна предательская доска, и под землю ушёл не весь Феликс, а только одна его нога, да и та не выше колена. Дно котлована, выдолбленного на морозе с помощью динамита, для экономии времени решили не выравнивать, а просто застелили досками, подложив снизу вместо фундамента просмолённые брёвна – в одно из таких углублений и провалился Дзержинский. Попытка выбраться без посторонней помощи не удалась: треснувшая доска клещами зажала сапог.

Подземная часть недостроенного склепа освещалось несколькими керосиновыми лампами, развешанными на гвоздях по углам. Унылая рабочая обстановка, в центре которой до этого находился Алексей, неожиданно пришла в движение: ожили картинки Страшного суда из ярмарочного театра теней. Он видел такое однажды в далёком детстве, когда в Подольске гастролировал бродячий цирк. Долговязый Феликс с острой мефистофельской бородкой скривился на один бок. Он как механическая кукла поочерёдно поднимал вверх костлявые руки и шевелил длинными пальцами, проверял все ли суставы целы. Перепуганный Николаев с винтовкой наперевес бегал вокруг него, не зная, что делать, и не понимая, кто виноват. Иногда, чтобы лучше рассмотреть охраняемый объект, он подпрыгивал и приседал, поднимая вверх облачка морозного инея и стружек. Вслед за ним по деревянному полу и стенам подземелья метались чёрные тени, образуемые тусклыми светильниками. Лампы сильно коптили, и сладковатый запах дешёвого керосина прибавлял картине ощущение потусторонности.

– Вроде бы все кости целы, – сказал Дзержинский, закончив разминать пальцы. Резким движением руки он стряхнул прилипшие к шинельному сукну опилки и для проверки ещё раз дёрнул зажатую ногу. – Эй, служивый, – остановил он Николаева, – подцепи-ка штыком доску – я ногу вытащу.

Получив чёткую команду, красноармеец перестал бегать, положил винтовку на пол и стащил зубами трёхпалые армейские варежки. Алексей заметил на тыльной стороне левой ладони свежий шрам от сильного ожога в виде бесформенной кляксы. Закоченевшими пальцами Николай отстегнул штык, встал на одно колено, сунул стальное жало в щель между досками и надавил. Импровизированный рычаг выполнил порученную работу: доска с треском отскочила в сторону, и пленник оказался на свободе. Но сам спаситель не удержался и по инерции рухнул лицом вниз. Чтобы не расквасить нос, он выставил вперёд руки и зацепил корявыми пальцами винтовку – гладкий металл скользнул по ледяной доске и личное оружие провалилось в только что открытую щель.

– Упустил, растяпа, – вместо благодарности обругал бойца Феликс Эдмундович. – Доставай скорее! А вы, товарищ, посветите тут, чтобы лучше видно было, – приказал он Алексею.

Круглов снял лампу с гвоздя и сунул её в пролом между досками. Жёлтое пламя качнулось и осветило неровную землю под полом. Винтовки нигде не было…

– Сгинула, – растерянно сказал Николай и для верности потыкал штыком в мёрзлый грунт.

Грунт был твёрдый, но винтовки всё равно не было. Он сунул руку в щель по самое плечо и принялся шарить из стороны в сторону.

– Здесь какая-то яма, товарищ командир, – сказал Николаев, повернувшись к Дзержинскому.

– Какая ещё яма?

– Глубокая. И оттудова, навроде, тепло идёт…

– Чушь какая-то, какое ещё тепло… Товарищ, – обратился он к Алексею, – посмотрите вы, что там.

Алексей гвоздодёром оторвал ещё несколько досок, расширил отверстие и опустил лампу вниз. Теперь они смогли всё хорошо рассмотреть. Прямо под ними в земле чернела глубокая трещина. Камень, брошенный вниз, несколько раз стукнулся о её стенки и затих в неизвестной глубине. Сюда действительно могла провалиться винтовка. Фонарь, опущенный на верёвке, позволил разглядеть участок старой кирпичной кладки. По всей вероятности, это была облицовка древнего Алевизова рва, выкопанного ещё в XVI веке и засыпанного сразу после наполеоновского нашествия. Если верить летописям и старым чертежам глубина рва могла достигать в этом месте более 10 метров.

– Похоже, что винтовку мы оттуда уже не достанем, товарищ Дзержинский, – сказал Алексей.

– Печально, – ответил Феликс Эдмундович, – оружие нашей армии сейчас крайне необходимо. Гражданская война закончилась, но империалисты разжигают новую войну. Надо готовиться к отпору. Посмотрите-ка ещё, может быть она ремнём за камень зацепилась.

Алексей снова нагнулся над трещиной. Ничего примечательно там не было. Иногда дрожащие световые пятна проявляли обломки белого камня и красного кирпича – строительный мусор предыдущих веков.

– Посвети-ка сюда, – сказал Дзержинский и показал рукой.

Круглов протянул лампу в указанном направлении.

– Видите? Вон там, за камнем?

– Железка какая-то, – подтвердил Николаев.

– Кольцо, – сказал Алексей. Крючком на конце гвоздодёра он ловко подцепил кольцо и дёрнул к себе, с глухим звоном вслед за ним потянулась ржавая железная цепь.

– Символично, – сказал Дзержинский задумчиво. – В могиле Ильича – цепи. Сбывается предсказание Маркса: «Пролетариям нечего терять, кроме своих цепей. Приобретут же они весь мир».

– Древние пролетарии потеряли, – неудачно пошутил Алексей.

Николаев глупо хихикнул, но не заметив положительной реакции начальника, замолчал.

Пока длились безуспешные поиски улетевшей в преисподнюю винтовки, на дно склепа по лестнице опустились Ворошилов со Степаном Петровичем. Минут через десять, орудуя ломом и лопатой, плотники вытащили из земли не только древнепролетарскую цепь, но и прикреплённый к ней сундучок, по-видимому, припрятанный древними буржуями. Сундучок был сколочен из дубовых досок и укреплён по углам железными накладками. Доски от длительного контакта с московской землёй почернели, а железо покрылось ржавчиной. Замка у сундучка не было – он запирался на обычную дверную щеколду.

– Клад! – уверенно сказал Ворошилов, когда