– Это может ни к чему не привести, – покачал головой Гуров. – Я хочу сказать, что встреча с клиентом не гарантирует того, что это прольет свет на причину исчезновения вашего мужа. Что, если он заявит, что отказался от услуг Романа? Это объяснит, почему дело не закрыто, но никак не приблизит вас к пониманию того, что же произошло.

– Пусть так. – Ольга устало потерла виски. – Хотя бы попытайтесь. Знаете, сколько раз за последние две недели я рассказывала эту историю? Со счета сбилась. И всякий раз получаю отказ. Выть хочется от бессилия, но я все еще держусь. И все еще надеюсь, что смогу помочь ему, моему Романтику. – Она снова потерла виски.

– Вам нехорошо? – забеспокоился Гуров. – Голова болит? Скажите, когда вы в последний раз ели? Наверняка толком и не спите. Вам нужно отдохнуть.

– Я в порядке, – остановила его Ольга. – Вернее, буду в порядке, когда узнаю, где мой муж.

– Хорошо, – сдался наконец Лев. – Я попытаюсь вам помочь. Ничего не обещаю, но попробую. Мне нужны записи вашего мужа. Все, что найдете в компьютере и на рабочем столе. Сможете принести их завтра в мой кабинет на Петровку?

– Назначайте время, – облегченно вздохнула Ольга.

– Я прихожу к восьми, но вы можете прийти часиков в девять. Успеете выспаться.

– Я буду в восемь, – твердо проговорила Ольга, подхватила сумочку и, не прощаясь, ушла.

Гуров еще какое-то время сидел за столом, размышляя над тем, как странно устроен человеческий мозг. Порой он не может воспринять очевидные факты, возводя стену из домыслов, ощущений, ложных надежд, и эти самые надежды защищают его от потрясений. А потом что-то происходит, осознание происшедшего сносит хрупкие стены дамбы, построенной на хлипком фундаменте, и волны очевидных фактов топят все: и любовь, и верность, и ту самую надежду. Это ждало и Ольгу Камову, Лев считал именно так, но отказать ей в помощи уже не мог.

Во вторник Гуров пришел в Управление ровно в восемь. Справился у дежурного, не искал ли его кто из посетителей. Получив отрицательный ответ, засел в кабинете. Еще вечером он снова пытался вспомнить, где слышал о родимом пятне красного цвета в виде овала. В итоге, когда стрелка часов перевалила за полночь, ему это удалось. Ответ не всплыл сразу по той простой причине, что личность адвоката никак не вязалась с тем списком, в котором имелось упоминание красного овала. Оказавшись в кабинете, Гуров первым делом извлек список, который только вчера упрятал глубоко в ящик стола и поклялся никогда больше не притрагиваться к нему. Третий лист подтвердил его догадку. Среди прочих особых примет одного из умерших в подмосковном доме бомжей имелось описание следующего характера: «Мужчина, возраст около пятидесяти лет. Рост средний, волосы русые, глаза голубые, крепкого телосложения. Имеет шрам в области аппендикса, глубокий порез в нижней части бедра. В правой части лба имеется родимое пятно красного цвета в форме овала».

Лев дочитал до конца, отложил бумаги в сторону и крепко задумался. Как так вышло, что у безвестного бомжа оказалась та самая примета, о которой вчера упомянула Ольга Камова? Адвокат вдруг заделался другом бомжей? Но зачем? Еще неделю назад, при обсуждении обстоятельств смерти группы лиц без определенного места жительства, Гуров обратил внимание на тот факт, что в подвале заброшенного здания была обнаружена новехонькая канистра с остатками технического спирта, употребление которого и привело к смерти десяти человек. Откуда бомжи взяли такую прорву пойла? Этот «подарок» им явно кто-то преподнес. Теперь появление этой самой канистры выглядело еще более подозрительно. Может ли быть совпадением столь характерная примета? Сомнительно.

Без четверти девять Гуров начал беспокоиться. Женщина сказала, что придет к восьми. Прошло три четверти часа, а ее все не было. За это время он дважды справлялся у дежурного, не появлялась ли она в дежурке, но всякий раз получал отрицательный ответ. «Не нравится мне все это, – беспокойно думал он, протягивая руку к телефону внутренней связи. – Подожду еще пятнадцать минут, а потом начну действовать». Набрать номер дежурки он не успел, в дверь ввалился Крячко.

– Здорово, Гуров! – шумно поздоровался он. – Вижу, тебе все бомжатник покоя не дает? – Бросив взгляд на разбросанные по столу листы, сочувственно покачал головой: – Угробишь ты себя когда-нибудь, Лева, как пить дать угробишь. Маша еще не вернулась?

– Гастрольный тур заканчивается в пятницу, – рассеянно проговорил Лев.

– Значит, до пятницы ты холостякуешь? Мы просто обязаны этим воспользоваться. Как насчет крутой вечеринки в окружении сговорчивых красоток? – подначивал Станислав. Он прекрасно знал, что Гуров патологически предан своей жене и никакими красотками его не соблазнишь, но шутки на эту тему поднимали ему настроение. – Что скажешь, ковбой?

– Похоже, я идентифицировал одного из бомжей, – без тени улыбки сообщил Гуров.

– Чего-чего? – Крячко застыл на полпути к своему столу. – Повтори-ка, что сказал?

– Думаю, я знаю имя одного из бомжей. – Лев выудил документ, в котором были перечислены приметы трупа, сходные с приметами Романа Камова. – Сейчас сюда придет вдова покойного.

– Ты и вдову успел разыскать? – искренне удивился Стас.

– Это она меня разыскала. Вчера у нас состоялся весьма странный разговор. Сегодня она должна прийти сюда.

– Как она узнала о том, что ее муж – один из тех? Насколько я знаю, приметы «жмуриков» репортерами не освещались.

– Она и не знает. О том, что ее муж входит в число погибших в подмосковном подвале, я сам узнал только сегодня. Не совсем уверен, так как там довольно запутанная история, но чутье мне подсказывает, что ошибки не будет.

– А вот с этого места поподробнее. – Крячко уселся верхом на стул и приготовился слушать.

– Рассказывать особо нечего, – заявил Гуров, но в курс дела напарника ввел.

– Да, дела! – протянул Крячко. – Собираешься ей сказать?

– Придется, – кивнул Лев и, в очередной раз взглянув на часы, добавил: – Если будет кому говорить.

– Не понял, так она придет или нет? – переспросил Стас.

– Должна была прийти час назад. Боюсь, как бы с ней беды не приключилось. Не стоило откладывать беседу, нужно было ехать к ней домой еще вчера.

– Не гони волну, Лева, – остановил напарника Крячко. – Придет твоя Камова, никуда не денется. А не придет, сами к ней сгоняем. Долго ли, имея под рукой транспорт?

– В том-то и беда, что я не знаю, куда ехать, – вздохнул Лев. – В сущности, я ничего о ней не знаю. Имя, фамилия, примерный возраст, вот и все. Ни адреса, ни телефона. Знаю, кем она работает, да только это мало поможет, работа у нее надомная, даже офис не посетишь.

– Спокойно, Лева, ты же не в цветочном ларьке ромашками торгуешь. Как-никак в Главке обретаешься. Вокруг тебя столько оперов, хоть лопатой греби. Дадим клич, отыщется твоя пропажа. – Произнося это, Крячко уже набирал номер на личном телефоне: – Привет, Славик! Дело к тебе есть. Мне бы дамочку одну пробить. Что? Официальный запрос? А печать гербовую в личное пользование не желаешь? Напомни-ка мне, кто твою задницу не далее как неделю назад прикрывал? То-то! И больше таких разговоров не веди. Что? А! Диктую. Ольга Камова, бухгалтер, работает на дому. Возраст около сорока-сорока пяти лет. Что? В каких трупах, дурень! Она нам с Гуровым живой нужна. Понял? Разумеется, да знаю я, знаю. Везде ищи, и в трупах тоже. Все, пока! До связи! – Положив трубку, Стас перевел взгляд на Гурова: – Подождем, Лева, Славик мужик ушлый, но дело свое знает. Глазом моргнуть не успеешь, как он всю подноготную на твою Камову отыщет и тебе на блюдечке преподнесет.