– Сломано несколько ребер, одно из них чрезвычайно близко от легкого, имеются внутренние повреждения.

– Понятно. – Рейн нервно теребила влажную салфетку, пока она не превратилась в бесформенные клочки.

Доктор сочувственно посмотрел на нее. Такая женственная, хрупкая – и такая измученная.

– Постарайтесь не терять надежды. Он молод, и он боец. Если учесть, в какую передрягу он попал, то можно сказать, что его состояние довольно-таки приличное. Я хочу сказать, что ему пока не требуется интенсивное лечение. – Доктор замолчал, затем добавил, как бы вспомнив что-то важное: – Кстати, здесь будет дежурить медсестра. Это приказ мистера Эллиота.

Дрожь пробежала по телу Рейн. От одного лишь упоминания этого имени ее бросило в жар.

– Но… но в этом нет необходимости, – возразила Рейн. – Я не собираюсь его покидать.

– Не волнуйтесь, вы тоже понадобитесь. – Взгляд доктора потеплел. – Почему бы вам не отдохнуть немножко? Сейчас вы переживаете и волнуетесь, а это вряд ли прибавит вам сил. – Видя ее колебания, добавил: – Обещаете?

Рейн кивнула.

– Спасибо, доктор, обещаю.

Однако Рейн долго не могла заставить себя уйти. Она не знала, сколько времени провела у постели брата, глядя на него и печалясь. Наконец, почувствовав, что долго так не выдержит, она поцеловала Тодда и направилась к выходу.

Рейн открыла дверь и, еще не успев никого увидеть, услышала голос:

– Вы позволите угостить вас кофе?

Ее щеки вспыхнули румянцем, а сердце замерло в груди, когда она увидела его. Он стоял, небрежно прислонясь к стене. При ярком свете он выглядел весьма впечатляюще. А его глаза… Это были совершенно необычные глаза! Как она раньше этого не заметила? Голубые? Нет, серые, быстро поправила она себя. О Господи! Она и в самом деле теряет голову! Ну как можно думать о его глазах в такой момент!

Рейн прерывисто вздохнула и впилась ногтями в ладонь. Меньше всего она хотела бы снова увидеть Эша Эллиота. Она просто не в состоянии противостоять этой властной личности.

Но должна ли она отказывать ему?

Она не желала сама себе признаться в том, что Эш Эллиот ее заинтересовал.

Он стоял перед ней, загородив дорогу, и когда Рейн сделала попытку обойти его, пальцы Эша сжали ее обнаженную руку. Рейн вздрогнула, когда его мозолистая рука коснулась ее нежной кожи.

– Так как?

Она отвела взгляд в сторону.

– Пожалуй, нет. Мне пора возвращаться, – пролепетала она, чувствуя, как от его прикосновения по коже побежали мурашки.

Эш держал ее руку, удивляясь, какая она хрупкая, мягкая и нежная.

– Почему?

Его прямота застала Рейн врасплох, и ей потребовалось какое-то время, чтобы собраться с мыслями.

– У меня был трудный день, вот почему. – Кажется, ей удалось произнести эти слова холодным, строгим тоном, и она подумала, что может гордиться собой.

– У меня тоже был трудный день, – не отступал Эш, продолжая ее удерживать. У нее большие и удивительно красивые глаза, подумал он. Если он проявит слабость, то может в них утонуть.

Рейн никак не отреагировала на его слова, и он, улыбаясь, добавил:

– Поверьте, чашка горячего кофе – это то, что требуется в подобной ситуации.

Сопротивление Рейн начало слабеть. Но нет, она вовсе не желает сдаваться! А затем пришла мысль: может, она ведет себя глупо? Может, это единственный шанс выяснить подробности катастрофы, в которой пострадал Тодд? А в это время внутренний голос уговаривал ее отклонить предложение Эша… и постараться найти причину для отказа.

Эш посмотрел на пульсирующую жилку на ее шее, и ему захотелось ее поцеловать.

– Прошу вас, пойдемте.

Боже, как трудно отказаться!

– Послушайте, мистер Эллиот, я…

– Называйте меня просто Эш.

Рейн уже открыла рот, чтобы возразить, но затем вдруг решила, что, кажется, слишком остро реагирует на него. Ведь это простая вежливость, и ничего более. В конце концов, он босс Тодда. Вероятно, он просто проявляет к ней сочувствие. Опять же речь ведь идет всего лишь о чашке кофе, а не о предложении разделить с ним ложе!

Похоже, их мысли в какой-то момент пересеклись, поскольку Эш насмешливо улыбнулся:

– Уверяю, у вас нет причин для беспокойства. У меня иммунитет к любовным связям.

Он весело, от души расхохотался, однако Рейн это не убедило. Хотя он явно поддразнивал ее, она ему не верила.

И тем не менее неожиданно для себя улыбнулась.

– Ладно, – сдалась она, игнорируя странный трепет, пробежавший по телу.

Наконец-то Эш с неохотой отпустил ее руку и спросил все тем же шутливым тоном:

– Вы всегда такая правильная? Или только со мной?

Боже, какая самоуверенность!

– Вы льстите себе, мистер Эллиот, – строго проговорила Рейн. У нее вдруг появилось желание послать его ко всем чертям.

Рейн не могла знать, какая реакция может последовать в ответ на ее резкую реплику, однако смеха она не ожидала. Эш запрокинул голову и снова расхохотался, не на шутку смутив Рейн.

– Запишите очко на свой счет, – весело продолжил он, ведя ее к выходу. Затем уже более серьезным тоном добавил: – Здесь недалеко есть симпатичный тихий ресторанчик. Мы сейчас поедем с вами туда.

Похоже, Эш даже мысли не допускал, что Рейн станет возражать. Он подвел ее к лимузину – блестящему темно-бордовому «линкольну-континенталь» – и, удостоверившись, что она удобно расположилась на бархатном сиденье, уселся за руль, вывел машину со стоянки и влился в транспортный поток.

Рейн сидела чопорно и прямо, стараясь не смотреть на сильные, умелые руки, небрежно сжимающие рулевое колесо. Она сосредоточила все внимание на том, что видела за окном автомобиля. Небольшой техасский городок показался ей весьма приятным. Раньше она завидовала Тодду, когда он перебрался в этот своеобразный город. Это было идеальное место для жизни, но не для человека ее профессии. Ей требовался огромный город, хотя временами она уставала от людей, от сутолоки и уличного шума.

Единственное, что ей не нравилось в этом городе, так это повышенная влажность воздуха. Порой она была просто невыносима. Как, например, сейчас. Хотя день уже клонился к вечеру, солнце еще припекало, и было отчаянно жарко и душно. И будет еще хуже, поскольку сейчас лишь середина июня.

Спустя несколько минут напряжение, которое испытывала Рейн, достигло предела. Она изо всех сил старалась не думать о человеке, сидящем рядом, не замечать запах его тела, не ловить на себе его взгляд.